буквально рухнул на табурет.
Петр Никодимович, поглаживая усы, продолжал стоять, взирая на меня с каким-то непонятным выражением лица и глаз. В приоткрывшуюся дверь, предварительно заглянув, просочились Анфиса, Ульяна и Ромка.
– Батька, а что Тимофей натворил? – спросила Анфиса.
– Что натворил? Этим он стал, как его… а, вспомнил – уникумом! – Атаман повернулся к своей жене. – Нет, мать, ты глянь на него, на этого уникума! Мы тут с Никифором перед высокоблагородием во фрунт тянемся, а он с ним как с приятелем разговаривает. Точно – уникум!
«Все, точно это прозвище прилипнет, – думал я, снимая папаху и расстегивая полушубок. – Ермаком тут звать не будут. Слишком уважают Ермака Тимофеевича местные казаки, чтобы какому-то сопляку такое прозвище дать. Хотя, может, и не приживется незнакомое казакам слово. Но прозвище “уникум” лучше, чем “бурундук”, как у Афоньки Гусевского. Никто уже и не помнит, почему так в детстве его прозвали».
– Есаула для Тимофея мало! – продолжал выплескивать из себя напряжение атаман. – Да у нас в станице выше хорунжего никого из казаков не было за всю ее историю. А тут есаула мало! Генералом надо стать Тимохе! Голова у него светлая!
– Успокойся! Ты чего завелся? – Тетка Ольга подошла сзади к мужу и прижалась к нему. – Радоваться надо, что Тимофея так высоко оценили. А может, правда генералом станет! Его благородие вон как уверенно говорил!
– Да со страху я! – Атаман присел на табурет. – Когда услышал от его высокоблагородия, что Тимофей чего-то натворил, внутри что-то будто бы оторвалось. А он вон – уникум, оказывается. Ладно, Тимофей, неси мешок. Показывай, что за подарки там у тебя.
Я подошел к столу и положил на него мешок, раскрыл горловину и достал атлас мира в красивом и богатом переплете. Раскрыв его, увидел конверт, из которого достал четыре банковских билета по двадцать пять рублей и записку: «На самостоятельное обучение. Жду в следующем году. Бекетов».
– Нет, Тимоха точно уникум! – Атаман Селеверстов развел руками, глядя на записку и деньги. – Мне шестой десяток идет. Тридцать лет в строю. Десять лет атаманствую. Больше четверного наградных ни разу не получал. А здесь за полгода восемьсот рублей. Семьсот от генерала и сто от надворного советника. Уникум! Кстати, Тимоха, а что это слово обозначает?
– Очень редкий по своим умениям человек.
– Тогда правильно тебя его высокоблагородие назвал. Ты, Тимоха – уникум! Показывай, что у тебя в мешке еще.
Я достал из мешка все книги и положил их на стол. Атаман быстро просмотрел ценники на всех книгах и озвучил, что здесь подарков еще на сто с лишним рублей. Покачал головой и с усмешкой спросил:
– Ну что, уникум, тебе еще что-то для учебы покупать надо? А то мы все уже купили и завтра с утра назад с казаками из Кузнецовской станицы собрались.
– Дядька Петро, мне бы еще несколько учебников надо, бумаги, карандашей прикупить, патронов к карабину Маузера и новый устав казачьей службы приобрести.
– И все? – хмыкнул атаман.
– Все,