черпая на авторских правах кучу валюты.
«О! Дитя развитого капитализма. Помечтай. Там Советский Союз, а мы хорошо, если будем птичками в золотой клетке или останемся служить на нашей “коробочке”. Или этот честолюбивый и предприимчивый поганец собрался на Запад свалить? – Терентьев было потеплел к особисту, оценив его работу, а тут снова подозрительно прищурился. – Да вроде непохоже. По ощущениям и логике не сходится. Но подобные мыслишки наверняка бродили, как одна из альтернатив. Или нет? Нет! – всё же решил для себя Терентьев. – Иначе бы этот цэрэушник по-другому смотрелся и смотрел бы после беседы с нашим “молодым да ранним” офицером особого отдела. Видимо, их всё же чему-то учат в их академиях».
На цэрэушника Терентьев взглянул почти мельком, даже вопросов не стал задавать. Джеймсбонд американской выпечки несомненно был хитрой бестией, судя по брошенному на Терентьева взгляду с тщательно скрываемым интересом. Но в целом изображал подавленность, был слегка помят, но то могли и морпехи при задержании. А вот на особиста зыркал весьма колюче и поёживаясь.
– Как тебе американец?
– Умный. Очень!
«Коротко и основательно. Молодец. Оценочка в точку!»
– Ты его прессанул?
– Не особо, – и словно доверительный порыв: – Да всё он понимает – один дубасит, другой ладошкой поглаживает. Злой – добрый. А ещё он-то по-русски шпарит, но наверняка язык не родной, потому каждое слово контролирует… сложно его на интонациях поймать.
– В таком случае надо его помурыжить, – Терентьев снова пожалел, что прежнего особиста перевели на другой корабль. «Теперь мне и этим заниматься. А я сейчас совершенно не готов, поспать бы пару часиков. А ведь цэрэушник может и не знать, до каких крайностей пойдут морячки флота США и какой эскорт, включая субмарины, придан “Тараве”».
– У тебя в подчинении сколько людей?
– Двое.
– Надо допросить… агента ЦРУ пока без конкретики, а вот морячков среди пленных… Я пришлю в помощь ещё пару толковых офицеров, они и обозначат задачу.
«Не дали нормально! – Терентьев машинально взглянул на часы. – Всего час десять поспал! Ревуна тревоги не услышал, и то хорошо».
– Иди, сейчас буду, – крикнул мнущемуся за дверью вестовому, быстро стал собираться.
На ГКП его ждали, не без нетерпения. Вахтенный и штурман тут же сдвинулись, уступив ему место у карты. Тут же – оператор-гидроакустик из экипажа Харебова торопливо отставил чашку кофе, доставая свой планшет. В сторонке стоял особист, который тоже явно намеревался что-то доложить, но увидев жест «погоди», уступил технарям.
– Говори, – обратился к вертолётчику Терентьев, безошибочно определив, кто принёс новости.
– Вот тут, – тот ткнул пальцем в карту, – наш борт сразу снарядили, озадачив на максимальную дистанцию. Но Харебов повёл ещё дальше, рассчитывая возвращаться на экономных полторы тысячах[76]. Отмахали почти четыреста пятьдесят, зависли, антенну опустили – контакт