ребятишки малые. Перво-наперво их защищать должно, – соглашались прочие на лавках.
– Может, выделить все же отряд малый для помощи Сороцку, – предложил Даниил.
– Не было еще от молодых князей гонца с кликом на подмогу торопиться, – сдвинул брови еще один боярин. – Если же не выйдет с Бату-ханом в чистом поле биться и окажутся люди в городе запертыми, будут только в тягость защитникам, ведь придется кормить наших витязей и лошадей их.
Евпраксия прислонила руку ко лбу, задумалась. Надобно решать скоро – а чего решить? Все напуганы – даже воевода Федор. Тешили матери детей сказками о Бату-хане, а теперь он сам идет сюда, но нет рядом ни витязей на конях, через реки широкие скачущих и с мечами-кладенцами, ни дев премудрых, ни вещей волшебных вроде шапки-невидимки. Это сейчас они решают, оказать ли помощь – скоро сами будут ждать спасения у милосердия людского и Божьего.
Оплывал воск в светильниках. Выступил пот на лицах боярских. Утомились все. Иные с тоской уже глядели в окошки морозные. Наверху в горнице княгини трудилась мамка Агафии Варвара – круглая, вертлявая, с плутовской ухмылкой и взглядом ласковой любимой кошки, с темными кудрями из-под льняной шапочки-сороки белого цвета, без вышивки и украшений. На круглые плечи и тяжелую темно-синюю душегрею, отделанную желтой тесьмой, падал кусок холста – ширинка. Пухлые губы и тонкие брови были подкрашены, а румянец на щеках, как наливные яблочки, свой. Бережно раскладывала Варвара на широкой постели алые одежды из парчи.
– И ты бы на свадьбу поехала, Агафия. Вмиг тебя соберем! – говорила она растрепанной княжне, сидевшей задумчиво на сундуке и вертевшей в длинных пальцах жемчужные нити.
– Что там делать? Слушать, как боярышни хихикают, на Даниила поглядывая? – ответила девушка весело.
– Наш князь самый пригожий, – гордо согласилась мамка. – Нигде такого другого не сыскать. А если б был такой второй, да тебя в жены взял – я бы больше других на свадьбе пела да плясала от радости.
– Ты свою свадьбу помнишь, Варвара?
– А как же? Невесте и жениху кушать не положено на пиру. Все угощаются, а я, с утра не евшая, в платье тяжелом, от запаха лакомств с лавки мешком на пол грохнулась. То-то все перепугались!
– Ха-ха-ха, голубушка! Ха-ха-ха! Ой! – Агафия даже рукой закрылась от смеха. Потом спросила серьезно:
– Ты любила мужа?
– Я ведь из бедной семьи. Седьмой сын боярский от отца много не получит. Дома босиком ходила, помогала сенной девке мыть полы и стряпать. Летом пошла в лес по ягоды – в лапотках! – и встретила боярина Тимофея, вдового да немолодого. Приглянулась ему, видать. Два раза к батюшке погостить наведывался, на третий сватов прислал. У него терема в деревне и Светлоровске, скот в хлеву, кони на конюшне, сани расписные и возки, меха и злато-серебро. Разве смела я отказаться? Приданого готовить не могли, потому скоро нас обвенчали. Тимофей братьев моих устроил в дружину, сестрам дал меха,