не было. Но мне казалось, все немногочисленные пассажиры только тем и заняты, что рассматривают меня. Почему-то я была уверена, что всем видно, каким постыдным делом я только что занималась. Под этими строгими взглядами я почувствовала себя раздавленной, грязной и мерзкой самой себе.
«Какой бред! Любить Максима… бороться с ним за поцелуй целый год… полгода не давать ему засунуть руку под платье, дотронуться до груди. И теперь… первому встречному, нет, только посмотрите на меня… Какая я дрянь. Ведь бабушка предупреждала. Ну почему, почему это должно было случиться именно так?»
Я вышла на своей остановке из автобуса, как мне казалось, сопровождаемая осуждаемыми взглядами оставшихся внутри пассажиров. Растирая слезы, зашла в подъезд, который больше не боялась. Все самое страшное в моей жизни случилось. Дома, скинув пальто, юркнула в ванную и полезла под душ. Мылась я очень долго. Хотелось смыть с себя происшедшее, как коросту, налипшую на тело. Открутив кран до упора, я пустила кипяток. Обжигаясь, налила на плечи и грудь полбутылки геля, тут же покрывшись пышной пеной, до боли терла себя мочалкой, сдирая кожу. Слезы катились, сливаясь с водой и утопая в розовой пене. Потом надела чистую рубашку и укуталась в пуховое одеяло. Хотелось стать опять той девочкой, которой не хотелось целоваться. Маленькой и чистой…
«Зачем, зачем все это? – спрашивала я сама себя. – Почему людям так хочется заниматься сексом? Почему мужчины жаждут женщин, а женщины сходят с ума из-за мужчин… почему? Ведь это и правда мерзко. Грязно и противно. Бабушка была права, когда предупреждала. Нет ничего хорошего. Гадость одна…»
Я закрыла глаза, желая забыть случившееся. Но отделаться от ощущения, пережитого мною за два часа перед этим, никак не могла. Жар, идущий от парня, душил, словно остался вокруг меня. Я чувствовала на себе тяжесть его тела, боль проникновения и ничего, кроме стыда, не ощущала.
«Нет, правда… этот секс лишь мерзость. Ничего более. Но, черт побери, почему мне так приятно, когда я целуюсь с Максимом? Почему с ним меня окутывает блаженство, а не омерзение?»
Заснуть не получалось. Алкоголь и сигаретный дурман выветрился напрочь. Переворачиваясь с боку на бок, я терзалась сомнениями.
«Почему я так долго страдала, мучила и себя, и Максима… ради чего? Ради какого-то фантома порядочности? Но как же все оказалось просто… Две минуты, и нет этой дурацкой плевы. Нет ничего сдерживающего мои тормоза».
Вдруг радостная мысль проколола сознание: «Теперь я могу с Максимом делать все, что захочу. И не только с Максимом», – почему-то подумалось мне. Мысль, что ЭТО с другими будет таким же омерзительным, как с этим парнем сегодня ночью, почему-то не посещала меня.
Я прислушивалась к своему телу, пытаясь понять, изменилось ли что-то во мне. Немного шевельнув ногой, я поджала ее в колене и ухмыльнулась.
«Неужели теперь, когда я лишилась самого ценного на свете, своей девственности, я стала грязнее? Порочнее? Развязнее? Что