одни считали, от того это, что китайская революция ещё не завершена, другие – что в стране с низов нарастает протест против катастрофического разделения на бедных и богатых и ностальгия по социальной справедливости времен Мао, третьи – что при Ху Цзиньтао, предыдущем генсеке, был утрачен контроль над региональными руководителями.
И то, и другое, и третье, по мнению Евдокимова, имело место в жизни Китая, однако существует ещё одна, куда менее известная и популярная точка зрения.
«Если вы не перемените направление движения, то окажетесь там, куда вас гонят», – утверждает Конфуций. Иначе чем бессмысленнее революция разрушения, тем скорее настанет время мирного созидания. Мао хорошо знал Конфуция и, вполне возможно, сознательно довёл китайскую революцию до абсурда. Что всему миру представлялось безумием («Возле города Пекина / Ходят-бродят хунвэйбины… – пел в те времена Высоцкий. – Вот придумал им забаву / Ихний вождь товарищ Мао: / Не ходите, дети, в школу – / Приходите бить крамолу! / И не то чтоб эти детки / Были вовсе малолетки, – / Изрубили эти детки / Очень многих на котлетки!»), на самом деле было предпринято для того, чтобы как можно скорее завершить революцию разрушения «до основанья, а затем» перейти к мирному созиданию. И в этом смысле Дэн Сяопин действительно является продолжателем дела Мао. В настоящее время Китай объединился, поднялся. Иначе говоря, Мао на практике показал китайцам, что такое революция, а точнее – марксизм, а ещё точнее – троцкизм или упомянутый выше ревизионизм хрущёвского толка.
Поскольку троцкизм обыкновенно противопоставляют сталинизму, у многих создаётся впечатление, что в первом было нечто позитивное. На деле это далеко не так. Когда с подачи Сталина крестьянам было разрешено вести приусадебное хозяйство, Троцкий с негодованием писал, что главное дело революции предано, что это отход от марксизма, что, мол, и так крестьяне – аристократия, а тут ещё им позволили иметь собственных коров и свиней. А теперь давайте вспомним, при ком произошло обобществление домашнего скота и ограничение приусадебных участков до шести соток, и подумаем, кто есть кто и что из себя представляет.
Что относительно Евдокимова, сам он был склонен к китайскому подходу к прошлому. У нас же, в очередной раз вздыхал он, до сих пор из чувства мести или партийной солидарности не желают видеть ничего положительного в прошлом или видят одно хорошее, и если бы это стало возможным, тут же потащили бы друг друга на виселицы. Этим и пользуются наши недруги, а народ по-прежнему бедствует и… безмолвствует.
Всё это опять же пришло Евдокимову в голову, когда в его руках оказались юани.
Он убрал их в один из застёгивающихся молнией карманов хлопкового жилета и вот о чём подумал:
«Какое отношение ко всему этому имеет китайский мультфильм?»
В отличие от мультипликации советского периода, окрашенной в розовые тона безоблачного детства, китайский мультфильм имел не только