пятне. Ее спутанные темные волосы скрывают лицо, словно занавес. Девочка жутко худая, кожа да кости, угловатые коленки.
В одной руке она держит грязную куклу, в другой – палку. Конец палки заострен. У куклы волосы из спутавшихся желтых ниток и глаза из черных пуговиц – были когда-то, сейчас остался лишь один глаз. Рот – стежок из красных ниток, начавший распускаться.
– Я встретила вампира, старую развалину…
Я зажмуриваюсь, и в памяти всплывают остальные строки.
Мама, мама, уложи меня поспать. Мне дома не проснуться, я уже полумертва. Я встретила заразного, меня он обманул, Мне он улыбнулся и в сердце мне вошел.
Когда я снова открываю глаза, девочка на миг поднимает голову и пронзает воздух своим самодельным колом, словно перед ней вправду вампир. Я на мгновение застываю. Это Грейс, младшая кузина Лины. Любимая кузина Лины.
Та самая Грейс, которая не сказала никому ни единого слова за все те шесть лет, что я наблюдала, как она растет.
– Мама, мама, уложи меня поспать…
Хотя в тени деревьев прохладно, в ложбинке между моими грудями начинает скапливаться пот. Я чувствую, как его капли ползут на живот.
– Я встретила заразного, меня он обманул…
Теперь Грейс принимается ковырять палкой в шее куклы, словно ставя шрам от процедуры.
– Безопасность, здоровье и счастье, – поет она.
Голос ее делается выше и становится воркующим.
– Тс-с. Будь хорошей девочкой. Это не больно, честное слово.
Я больше не могу на это смотреть. Грейс сжимает мягкую шею куклы, и куклина голова вздрагивает, словно игрушка согласно кивает в ответ. Я выхожу из-под деревьев.
– Грейс! – окликаю я. И машинально вытягиваю руку вперед, словно пытаюсь подманить дикое животное.
Девочка застывает. Я делаю еще шаг в ее сторону. Грейс с такой силой сжимает свою палку в руке, что костяшки белеют.
– Грейс, – я откашливаюсь. – Это я, Хана. Я дружу… дружила с твоей двоюродной сестрой, Линой.
Девочка внезапно вскакивает и бросается наутек, бросив куклу и палку. Я бездумно спешу следом.
– Подожди! – окликаю я. – Пожалуйста! Я не сделаю ничего плохого!
Грейс бегает быстро. Между нами уже добрых пятьдесят футов. Она сворачивает за угол, и, когда я добегаю до него, ее уже нигде не видать.
Я останавливаюсь. Сердце лихорадочно колотится, а во рту стоит противный привкус. Я снимаю бейсболку и вытираю пот со лба, чувствуя себя идиоткой.
– Полная дурь, – произношу я вслух. Мне становится лучше, и я повторяю чуть громче: – Полная дурь!
Откуда-то сзади раздается смех. Я разворачиваюсь. Никого. Волоски у меня на шее встают дыбом. Внезапно появляется ощущение, что за мной следят, и я вдруг соображаю, что если родственники Лины здесь, то здесь же должны быть и другие люди.– Я замечаю дешевые полиэтиленовые занавески для душа на окнах дома напротив. Рядом с ним во дворе множество обломков пластмассы – игрушек, коробок, пластиковых строительных блоков, – но все аккуратно разложено, словно