пароля. Но эти поиски не были вызваны конкретным любопытством. Казалось, ты ошеломлена. И часть тебя отрешилась от происходящего вокруг.
– Где твой отец? – спросило я.
Ты вздохнула так, словно мои слова тебя утомили.
– Он умер.
– О, – сказало я, внезапно осознав, что было источником потока пепла сновидений. – Поэтому ты так расстроилась?
– Я не расстроилась.
Ты посмотрела на меня, словно я бросило тебе вызов. Но я не знало, что ответить тебе, Элисон. Я завидовало твоей отрешенности. Я впервые оказалось в отрыве от остального себя. Я никогда не знало одиночества. Оно причиняло мне сильную боль.
И боль я тогда тоже познало впервые.
Как только твой вид может это выносить? Как вам удается терпеть убийственную муку? Как вы вообще способны познавать друг друга?
– Так, значит, папа тебя призвал? Ну, как демона.
– Я не демон. Я нечисть. Я работаю на Мельницах Любви.
– А это что еще такое?
Ты даже не смотрела на меня, пока задавала вопросы. Вместо этого ты медленно прохаживалась по лаборатории, водя рукой по пиктограммам или останавливалась, чтобы рассмотреть один из своих ранних рисунков, сделанных пальцами.
– Я не знаю, как ответить, чтобы ты поняла.
– Ого, ты совсем как папа.
Вряд ли это комплимент.
– Я хочу домой, – сказало я в надежде повернуть разговор в более продуктивное русло.
Ты остановилась у собачьих клеток с табличками, на которых были написаны имена детей.
– Чем он здесь занимался? Я как бы вроде знаю, что он… Ну, вызывал демонов или еще кого.
Ты повернулась и взглянула на меня:
– Так он вызывал?
– Я не знаю, чем он занимался до моего появления. Но я знаю, что мое появление его не обрадовало.
– Так ты что-то вроде неудачного эксперимента.
– Думаю, да.
Ты кивнула и вернулась за стол. Открыла конверт из оберточной бумаги, и оттуда высыпалась пачка фотографий твоей матери. Живых, не постановочных. Твой отец часто их просматривал. Иногда он плакал. Иногда они приводили его в ярость. Я все никак не могло понять, как одни и те же фотографии могут производить разный эффект, и мне было интересно, как отреагируешь на них ты. Ты долго смотрела на них, но выражение твоего лица не менялось.
Ты опустила их на стол и сказала:
– Тело папы все еще наверху. Я никому не сказала. Думаю, это странно.
– Разве?
– Я вроде должна кому-нибудь позвонить. И должна плакать.
– Почему должна?
Ты пожала плечами.
– Он ведь мой отец.
– Тогда почему не плачешь?
– Наверное, потому, что я чудовище.
Я не поняло твоего ответа, но это казалось несущественным, поэтому я вернулось к тому, что было существенно для меня.
– Я хочу вернуться домой, Элисон. Я хочу вернуться в свое тело. Здесь одиноко.
– Ты не вернешься, – сказала ты. – Я не знаю, как отправить тебя обратно.