Город. Екатерина Александровна Рогачёва

идти бить ему морду, – вдруг чуть смущенно признался Сергей.

      – Что планировали? – я чуть челюсть не потеряла, похлопала глазами несколько секунд, потом расхохоталась. – Ну вы даете!

      – А ты думаешь, нам приятно было смотреть на тебя тогда? – ворчливо отозвался он. – Ты не спала, не ела, не разговаривала. Мне кажется, у всей семьи было желание убить этого козла.

      – Как выяснилось, это было не самое страшное испытание в моей жизни, – сказала я и улыбнулась через силу. Была тема болезненной, была, грызло что-то внутри, не отпускало, не уходило с годами.

      – Жалеешь? – тихо спросил Сергей. И я поняла, о чём он.

      – Жалею. Себя. Живую, настоящую, искреннюю. Нет больше такой. До истерики жалею. Словно умер кто-то. Хотя, почему словно?

      – Может, не надо жалеть? – спросил он. – Идти вперёд, а там…

      – Что? Что у меня впереди? Годы темноты, – я скривила губы, чувствуя, как тёмной волной накатывает прежнее безысходное отчаяние, требующее биться головой о стену, выть раненым зверем, ломать пальцы, выцарапывать проклятые глаза. Задыхаться от ненависти к жизни. Кричать. За что? Почему я? Кто так решил? За что?

      Тугая петля непрорвавшихся рыданий знакомо сдавила горло. Я сглотнула и встала.

      – Пойдем, а то кому-то с утра на работу, – сказала я. Сергей тоже поднялся, поднял куртку.

      – Знаешь, – неуверенно начал он.

      – Знаю. Миша женится. Совет да любовь.

      Мой голос был спокойным, но мы оба знали, чего стоит такое спокойствие.

      Уже возле двери в квартиру я вдруг решилась.

      – Серёж, а у тебя нет знакомого психолога? – спросила я. Он остановился, и я почувствовала, что он внимательно на меня смотрит.

      – Тебе зачем?

      – Кошмары мучают, – я даже не соврала. – Хочу получить консультацию.

      – Ну есть, – подумав, сказал он. – Хороши парень, на психиатрии специализируется.