Кто меня там знать будет, кроме Динки и её мамы?
– Она за Мишу Захарова выходит, – пробормотала мама. Я почувствовала, как она отворачивается. Повисшую неловкость глазами видеть было не нужно.
Сердце остро кольнуло. Мишка Захаров. Мальчик из нашего двора. Моя первая и страшная по своей отчаянности любовь. Человек, которому я отдала гораздо больше, чем ему было нужно. Больше, чем оставила себе.
Я закусила губу, через силу усмехнулась:
– Ну, совет да любовь. Я, конечно, не пойду.
– А, может, всё-таки…, – заикнулась мама. – Хоть развеешься.
– Развеюсь? – Я ещё дальше двинула по столу чашку, почти до противоположного края. – Продемонстрировать всем свое нынешнее состояние? Особенно бывшему парню. Мило улыбаться в пустое пространство, не видя, стоит там кто-то или нет, слушать бесперебойные предложения помощи в лицо и жалостливый шепот за спиной? Стать главной достопримечательностью свадьбы? Ой, посмотрите, вон там слепая. Да-да, вон та девица. А вы знаете, кто она? Бывшая подружка жениха. Да, вот так. Ай-яй-яй, как жизнь складывается. И это ты называешь развеяться?
Чашка не пережила очередного толчка. Глухой удар, звон, вибрация рассыпающихся осколков.
– Не трогай, порежешься, – вскинулась мама, хватаясь за полотенце. Но я уже присела, пальцами нашла мокрые теплые кусочки. Словно погибшего живого существа.
– Ерунда, – сказала мама, возясь с полотенцем. – Убери руки, вдруг там мелкие осколки. Всего лишь чашка, купим новую.
– Да, – медленно повторила я. – Купим. Только я уже не буду знать, как она выглядит. Никогда. А эту я помнила.
Минус ещё ниточка оттуда сюда.
Поднялась, нащупала стену кухни и вышла. Мама молчала. Я знала, что ей не легче, чем мне. Что она готова помочь мне чем угодно, но не знает, чем. Стена, за которой я укрылась от мира, оставила и её снаружи. Она боялась теперь сказать мне лишнее слово, неправильно построить предложение, чем-то обидеть, намекнуть на неспособность что-то сделать. Боялась меня. Мне на секунду до одури, до накативших слёз, захотелось вернуться, обнять её, как в детстве, заплакать, сказать, что это по прежнему я, её дочка, такая же как раньше. Мама, я не изменилась. Мама, мне очень плохо. Помоги мне, пожалуйста, помоги, обними, закрой от этого страшного мира. Я зажмурюсь и на секунду поверю, что слепота и боль мне просто приснились. Я маленькая, я прибежала к маме, испугавшись ночного кошмара, и сейчас её теплые руки разгонят его. И всё будет хорошо. Мама, ты единственная, кто может подарить мне вот такую минутку забения. Минутку для отдыха, чтобы вдохнуть без хрипа в сжавшихся от постоянного отчаяния легких. Мамочка моя.
Стена не пустила. Сердце толкнулось об нее изнутри и притихло. Я была взаперти, не имея сил выбраться. Весь мир снаружи. Ну и пусть. Ничего уже не изменить, и я не буду больше плакать не от злости. И будут мои прежние друзья и знакомые жениться, выходить замуж, заводить детей, путешествовать, учиться. Жить. И лет через пятьдесят уже будет безразлично, была ли такая незрячая, о чём думала,