раз встречаю девушку, которая знает, что я могу рисовать, и еще не заказала свой портрет, – пояснил он насмешливо, или это ей показалось: она его теперь все время подозревала в желании поддеть ее.
– А вдруг ты не захочешь? Если я попрошу – тебе будет неловко отказать мне. Зачем ставить тебя в неудобное положение?
Барт подумал, что хорошо, что не попросила. Он уже пробовал набросать ее портрет, в госпитале, по памяти, когда она уходила на станцию. Ничего не вышло. Похоже, но блекло. С ней его секретные методы не сработали. Слишком правильные гармоничные черты лица. Нечего выделить. Не за что зацепиться. И ее «изюминку» он еще не раскусил. Все время что-то ускользает. «С натуры получится. Вот будет время и нормальное освещение…» – решил Барт.
Вслух рассмеялся:
– Воспитанная девочка из хорошей семьи!
«Да ты сам – правильный мальчик из приличной семьи. А я-то думала…»
Ореол таинственности исчез. Яркая внешность Бартоломью слегка потускнела потому… потому что, оказывается, он не злодей, не бандит, даже не авантюрист. Конечно, это безопаснее, когда рядом просто заботливый брат какого-то там Рафаэля…
– А ты кто? Я сначала приняла тебя за, гм, искателя приключений. Такое разочарование! – парировала Женни.
Барт хмыкнул:
– Что за странные вы создания, женщины? Вам чем хуже, тем лучше. Да? Вот и наша с Рафаэлем девушка взяла и выскочила замуж за плохого парня. За шулера.
– Как это, ваша с Рафаэлем? У вас что, об-ща-я девушка была? – У Женевьевы открылся рот.
Барт передернул плечом:
– Ну была, хотя общая – это сильно сказано. И… – Он улыбнулся. – Я на него даже не разозлился. Блондинка! А мне нравятся брюнетки.
Барт замолчал. Женевьева выжидательно смотрела на него, стараясь не показать, что ей смешно.
– Зима. Скучно. Я затеял вечеринку и спектакль одновременно. Знаешь такие? Зрители – они же и участники.
Женевьева кивнула.
– Рафаэль не любит показываться на публике, – вздохнул Барт. – Он писал сценарий. Он всегда пишет сценарии на исторические темы, с детства. Я мастерил декорации. И нам пришла в голову идея: а что если короля, который только сидит на троне и отпускает реплики, исполнит Раф. Под моим именем, конечно. Чтобы не привлекать лишнего внимания. Я сделал трон на колесиках, для удобства передвижения. Несколько человек было посвящено – я бы не справился без их помощи. Я играл шута, крутился вокруг трона, заодно подстраховывал. Столько на нас грима наложили, что мама родная бы не узнала. Все были уверены, что на троне – я. – Бартоломью рассмеялся, вспоминая.
«А у них там и правда весело», – позавидовала Женевьева.
– Про девушку я и думать забыл, переживал, как выдержит роль Раф. А он разошелся. Под самый конец, когда весь народ уже танцевал, девушка сгоряча полезла к Рафу на колени целоваться. Выпила слишком много шампанского.
Барт сел и с возмущением спросил:
– Ты представляешь?! Я сам с ней еще не целовался!
Женевьева смеялась. Барт улыбнулся:
– Стою я и смотрю, как мой брат обнимается с