взгляд и от груди, и от лиловых бус, и от рук с лиловыми, словно испачканными в чернилах, ногтями.
– Эта стерва, Грета, еще смеялась… они все смеялись над Кирочкой, и только я любила его по-настоящему… я говорила ему, что он должен уехать с острова. Что нельзя игнорировать предупреждения. Женщина в белом лишь бы кому не показывается!
– Какая женщина?
– В белом. Призрак, Машенька. Или вы не верите в призраков?
– Я… никогда прежде с этим не сталкивалась.
До сегодняшнего дня. Но язык Машка благоразумно придержала.
– Это ведь старый дом, – махнула рукой Софья Ильинична. – А какой старый дом без истории? Но вы не волнуйтесь, она показывается лишь тем, над кем довлеет рок.
Прелестно. Ничего подобного Машка не ощущала.
– Кирочка ее видел, и не единожды. А Мефодий над ним посмеялся, только, – Софья Ильинична перешла на шепот, – мне кажется, что она и ему показалась…
Если так, то понятно, отчего Мефодий просил не рассказывать о встрече. Актриса? Шутка?
Очень дурная шутка!
– Но он в жизни не признается. И еще, милочка, – тон Софьи Ильиничны вдруг изменился, исчезла из него былая сладость. – Мой вам совет, держитесь от него подальше. Страшный человек.
Неприятный, конечно, но вот чтобы бояться…
– У него… – Софья Ильинична наклонилась. Ее духи были невыносимо сладкими, и Машка поморщилась, уговаривая себя потерпеть. – У него жена умерла… утонула. Странное дело, – сочли несчастным случаем. И я, признаться, жалела его. А потом и Кирочка вдруг утонул. Тоже несчастный случай. А где один, там и другой. Понимаете?
Намек был более чем прозрачен. И Машка кивнула, показывая, что понимает и всецело разделяет опасения Софьи Ильиничны. А себе мысленно пообещала сбежать из этого ненормального дома при первой же возможности.
– Вот и ладненько. – Софья Ильинична расплылась в улыбке, которая показалась Машке насквозь лживой. – Значит, мы договорились? Вы присмотритесь к Гришеньке… будьте с ним помягче. И не опаздывайте к обеду. Грета этого не любит.
Обед подавали в огромном зале, выдержанном в зелено-золотых тонах. Должно быть, в ясную погоду здесь было красиво, но сейчас столовая производила донельзя мрачное впечатление. Узкие окна, подернутые рябью дождя, почти не пропускали света. И стены казались черными, длинный стол был слишком велик для шестерых человек. А канделябры со свечами и вовсе не уместны.
– Грета, что ты опять придумала? – Софья Ильинична появилась под руку с сыном. К ужину она переоделась в ярко-салатовое платье, отороченное желтым кружевом. Платье было длинным, и подол его касался пола. На шее Софьи Ильиничны висело массивное ожерелье с зелеными камнями, которые ярко сияли в свете свечей. Григорий рядом с матерью выглядел весьма элегантно. Машка отметила белый костюм, и темный строгий галстук, и даже бутоньерку, которой Григорий изредка касался.
Ее ученик был молод и весьма симпатичен, несмотря на несколько тяжеловесные черты лица. Светлые волосы свои он зачесывал гладко и, если Машка что-то понимала,