позади всех и свинцово молчал, пытаясь разгадать мою загадку. Я не походил на серьезного противника. Сутулый, невзрачный, бледный, не так чтобы уж и молодой, по всему видать – никогда и никому не плативший интернациональных долгов[19]. Но я только что оскорбил Кодлу, значит – за мной что-то было. Тайная сила, одно упоминание которой может привести этих ублюдков к повиновению – если только существуют в природе такие силы? Черный пояс кун-фу? Или пистолет в кобуре подмышкой?
Только я один знал: ничего такого за мной нет.
Но это был не весь я, и едва только Кодла перегруппировалась, выходя на ударные позиции, я отчетливо увидел, кого и как именно сейчас прикончу.
При этом я продолжал сознавать, что мои руки и ноги, равно как и голова, в качестве оружия никуда не годятся. И что выстроенный холодным, расчетливым моим альтер-эго сценарий схватки ни при каких обстоятельствах я существующий, мне известный и понятный, не смогу воплотить в реальность.
– Мочи его, – приказал стриженый и уселся возле двери, прибавив звука у принятого на сохранение магнитофона.
Трамвай волокся сквозь темноту, свет в вагоне мигал. «Я сэ-э-эт, сэ-э-т по горло!..»[20] – орал кассетный менестрель… чтоб он задавился.
– Ба-л-л-лядь! – заорал для острастки нищий негр и качнулся на меня, отводя ногу для удара.
И я срубил его, как чурку, даже не задумавшись чем конкретно, каким своим двигательным органом.
Поскольку трое остальных кинулись на меня все сразу, теснясь в проходе между пустых сидений, их я срубил одним общим движением.
Стриженый отложил кассетник. Перешагнул через Кодлу, невнятно сквернословившую сквозь кровавые сопли. Не отрывая от меня пустого прозрачного взгляда, принял кошачью позу.
– Кандагар, – не то спросил, не то уточнил он, трудно размыкая челюсти.
Я мог только гадать, что он имел в виду и зачем произнес это слово… будто какой-то экзотический пароль. Я мог только строить домыслы, какое отношение к ночному трамваю могла иметь занюханная провинция где-то на юге Афганистана, где тысячами, непонятно за чей интерес, прямо сейчас гибли абсолютно чужие друг другу, никогда прежде не встречавшиеся и не питавшие никакой личной вражды люди.
«При чем тут Кандагар?» – хотел я спросить, и даже открыл для этого рот.
– Змиулан, – сорвалось с моих губ другое непонятное слово.
Пароль – отзыв.
– Н-нет… – я даже замотал головой, чтобы стряхнуть наваждение.
– Откуда ты?
Еще один странный, неуместный вопрос…
– Не… не знаю.
Я и в самом деле не знал, кто я сейчас, откуда пришел в этот грязный трамвай и куда уйду, когда все закончится.
– Я тебя сработаю, – просто сказал он.
«Да уж, наверное!» – подумал я обреченно.
– Не-а, – ответил за меня другой я, по-хозяйски обосновавшийся в моем дрожащем теле. – Не сможешь.
В другое время, в другом месте, после бутылки разбавленного спирта, я, конечно, хотел бы спросить его, зачем же он пришел сюда,