училище не попал из-за армии, решил посвятить этот отрезок времени самообразованию и закреплению успеха в спорте.
Как мы уже говорили, отец Стаса Покровского, был военным атташе в советском посольстве в Вашингтоне и постоянно присылал сыну заграничные журналы о великих боксерах и кетчистах (кетч – борьба без правил), о культуристах. Вот этим зарождающимся видом спорта занялся Стас, а вместе с ним и вся их компания. Стасом нельзя было не любоваться, когда он выходил на ринг. Но боксу большие мышцы противопоказаны и Стас из-за них, и из-за отсутствия дыхания стал проигрывать в боксе, что не мешало ему продолжать заниматься культуризмом.
Тад тоже улучшил фигуру этими же упражнениями, ведь в молодости можно лепить из себя что захочется, было бы желание. А желание было, хотелось избавиться от комплексов, стать сильным и независимым. В этот период Тад очень много читал и собирал свою фонотеку. До самозабвения любя джазовую классику и рок-н-роллы, Тад приходил к другу художнику Володе Садковкину в дом миллионеров на Арбате, что напротив театра Вахтангова, и в компании таких же меломанов часами слушал джаз и танцевал рок-н-ролл. С подобными ощущениями жизнь казалась богаче.
В мире бокса Тада знали, уважали, и уже в который раз Тад хотел начать учиться, но опять пришла повестка в армию. Толи в военкомате узнали, что он действующий боксер, толи кто-то донес, но на этот раз даже спрашивать не стали, а посмотрели на сухую, крепкую фигуру, и тут же назначили номер команды.
Тад со зла наговорил военкому кучу дерзостей и поклялся, что через год они увидятся вновь. Служить Тад не хотел. Только когда он в будущем сам стал тренировать спецподразделения, Тад понял, как, зачем и почему надо служить Родине. В нем постепенно зарождалась та самая обида за «Державу». До поры она лишь дремала в глубине души.
В общем, служить Тад начал как бравый солдат Швейк, только тот – драться не умел, да и не издевались над Швейком, как в нашей армии над новобранцами. Он попал в Латвию, в курортный город Цесис, на аэродром стратегических бомбардировщиков. В бане, куда их привели помыться после дороги, лежал лёд. Давали две шайки теплой воды, это в Латвии-то, где копни пол лопаты в землю и выступит вода. Сначала надо было снять рубашку и помыть голову и туловище, затем, надев гимнастерку, мыть ноги и все прочее. Выйдя в предбанник, Тад застал одного из сержантов, примеряющего его джемпер.
– Слушай, парень,– сказал ему Тад,– положи на место, это не твое.
– Ты, салага, как со мной разговариваешь?– возмутился сержант,– да ты знаешь, что мы с тобой сделаем?
– Да ничего не сделаете,– ответил Тад,– вот видишь табуретку, все восемь углов в твою башку влетят. Я тебе сказал положи джемпер, а то в харю получишь.
Рядом возмущенно зашумели «старики»:
– Ну, ты сегодня вечером дождешься, москвич паскудный.
Тад сделал им жест, показывающий, что видел всех их в гробу в белых тапочках, и отобрал