в это время Тад познакомился с двумя прекрасными боксерами, братьями Владимирскими – Адольфом и Гансом, и очень интересным человеком – Михаилом Варшавским. Это был уже взрослый, сложившийся мужик с невообразимо трудным неуживчивым характером, лет на 10—12 старше той компании Тада.
За одесское происхождение, за морские истории, рассказанные им, за умение выходить из самых сложных ситуаций, молодняк наградил его прозвищами: Мишель, Майкл Шкипер. Он удивительным способом влиял на настроение ребят и в хорошую, и в плохую стороны. Молодые боксеры его уважали и даже побаивались его острого языка, всезнайства и предвиденья, хотя многие легко выигрывали у него тренировочные бои. Он был очень работоспособен, но не особенно талантлив в боксе, хотя впоследствии стал чемпионом «Спартака» и Московской области. Наверное, сказывался возраст, ведь он пришел в секцию в 28, если не больше, а Таду и ребятам было по 18 лет.
Стасик Покровский, Адольф и Ганс Владимирские, Миша Варшавский, Володя Грачев, Вася Скворцов, Валера Голубоцкий и Тад – они вместе ездили на танцевальные вечера, старались уйти в одно и то же время, даже не сговариваясь, а интуитивно охраняя себя. Если начнется «чукаловка» надо помочь друг другу. Так и бывало.
Они никогда не ставили как сейчас на первое место деньги. Каждый понемногу зарабатывал, но никаких нелегальных видов заработка у них не было. Кто-то устраивался разносить письма на почту. Кому-то давали родители. У Стаса Покровского отец был военный атташе в Соединенных Штатах. Вот оттуда появились первые журналы о профессиональном боксе, «Кеч энд кетч кен». Друзья знали всех профессиональных боксеров, культуристов. Приходили хорошие польские журналы: «До около свята», «Кобете и жиче». Эти журналы друзья покупали. Американских не было, СССР и США тогда не очень ладили, в то время, началась «холодная война», а в польских журналах – освещалось все, весь спорт мира.
Спустя некоторое время и о Касьянове написали в польском журнале «Спортовец, но до этого еще нужно было дожить.
Молодые люди были очень сильно настроены патриотически. Их никто в этом не убеждал. Очевидно, такими сделали их война, невзгоды. Они, конечно, не кричали «За нашу Советскую Родину», это в их кругу выглядело бы нелепо. Но они, как ни странно, при увлечении всем западным, были до глубины души патриотами, даже больше, чем многие ребята в красных галстуках и комсомольскими билетами в карманах.
Патриотизм проявлялся в том, что они осознавали не сговариваясь: наша Родина – самая лучшая. Словно бы это откуда-то из воздуха приходило в их души. Они тогда были твердо уверены, что «американцы – козлы, немцы и прибалты – фашисты, западные украинцы – бандеровцы». Их никто этому не учил, и литературы особой не было. Просто интуиция, инстинкт, голос крови.
Они отлынивали от комсомольских собраний. Тада несколько раз пытались принять в комсомол, забыв, что исключили из пионеров. Он отвечал:
– Я лучше буду заниматься