Параллельно учила английский язык. Работу и учебу совмещала. И находила время на развлечения, тусовки. В те годы редко приходила домой раньше 10—11 часов вечера. Дома только спала. Когда вышла замуж – мужа почти не видела. Не заметила, как развелась. Не искала причинно-следственные связи, как сейчас это принято, не думала об осознанности. Тогда выживали и пытались поймать свою золотую птицу за хвост. Жили здесь и сейчас, потому что завтра могло не наступить.
Все было дерзко, безбашено, опасно, непредсказуемо.
Удивительное случилось как-то обычно. С однокурсниками, в один из вечеров, я оказалась на популярной дискотеке. Это был старый советский ДК на Серпуховской напротив завода Серп и Молот. Потусили, я натанцевалась, спугнув из круга юных проституток, которых было в каждом заведении по доброму десятку. Вывались под утро своей компанией на серую улицу и решили пройтись, перед тем, как ловить такси. Под шофе, веселые и озорные шли, дотанцовывая, под гремящую еще в ушах музыку, не принимая в себя звуки внешнего мира. Шли сквозь серое зачинающееся утро, через влажный туман, окруживший нас и стирающий запах сигарет, омывающий нетрезвый мозг, снимающий дурман мокрой прохладой и свежестью, и вдруг я, как-то неожиданно, прямо перед собой, уперлась в него, в старый дом, который неоднократно показывал мне мой отец – дом его детства. Дом, где жила большая, совсем не русская семья. Старый дом тридцатых-сороковых годов. Основательная постройка советской эпохи, 5 этажный куб бежевого цвета. Ничем особо не примечательный. Я мгновенно протрезвела. Удивилась. Потом поняла, что, собственно, ничего удивительного – мы шли по району, где родился и жил все свое детство и юность отец. Где работал на том самом заводе Серп и Молот, начиная с 14 лет и вплоть до своего условного срока и потом дальше, вплоть до армии. Где жила моя бабушка-полька, о которой я только слышала, но не видела ее, так как к моему рождению, она уже несколько лет как умерла. Мы шли дворами, по которым ходил мой дед-красавец, статный длинноногий тонкой кости рослый украинец с русым чубом, заводным характером и белыми зубами. Бабам такие нравятся. Моя бабка вышла за него замуж, родила трех сыновей, ревновала и сама повод для ревности давала не малый. Короче, вперлась я в этот дом неожиданно. Затихла, присмотрелась к уютному двору, старым тополям вкруг дома, деревянному Грибку-песочнице во дворе и перекладине, на которой выбивали ковры, к деревянной двери единственного подъезда, присмотрелась и почувствовала прям какую-то тоску на сердце, зов. Махнула ребятам: мол идите, я сейчас вас догоню, и завернула к подъезду дома.
Я еще слышала сзади: «Эй, ты куда? Эй! Мы тебя ждем», – но уже не отвечала. Выкрашенная в желтый цвет дверь скрипнула, когда я толкнула ее. Нырнула в полумрак. Тускло горела лампочка на площадке сверху. Глаза привыкали к освещению. В подъезде на удивление пахло свежестью и пирогами. Что-то прошелестело около моей ноги. Тихонько ойкнув, я прыгнула на ступеньку