ветви деревьев, благоухая неповторимым цитрусовым ароматом, горячее солнце жарило в точности, как на самом деле, и легкий ветерок не спасал от духоты. Разве только блеклая тень от гошта дарила иллюзию прохлады. Туда и встал начинающий живописец. Холст висел прямо в воздухе, а Рус с шиком, уверенными мазками «писал» портрет воина из первой заброшенной тройки – не мага. Мог бы просто вытащить «фотку» из памяти и увеличить, но так неинтересно: в глубинах собственной души его обуяло творческое настроение.
Кстати, останавливать время не стал. После известных событий он поразмыслил над словами Геи и, как это ни кощунственно, признал их чушью.
«Если я останавливаю время в своем мирке, то в остальной вселенной оно продолжает идти обычным макаром… По идее я должен был бы истечь кровью, пока мы с ней лясы точили, но я «вышел» в точности в тот момент, когда и «зашел». Получается, время стояло везде, кроме как для нас с Геей, а это нонсенс! Я распоряжался только своей Душой-«вселенной»! Что-то она недоговорила, или я не понимаю механизма… Эх, в том состоянии я все отлично осознавал… Надо спросить при случае, но больше ни-ни, раз не верю. – Что он точно усвоил, так это влияние своего верю – не верю на результат колдовства. – Или ускорить? Нет, пока не разберусь, время лучше не трогать. То ли дело в пятне! Я там точно чувствовал ход… Блин, обещал же себе не вспоминать пятно!..»
Воин в кольчуге с пластинами, сверкающими Знаками, в шлеме, с саблей и луком – точно в такой же амуниции, в какой отправлялся в каганский город, ошарашенно озирался. Несколько раз жмурился, мотал головой, оглядывал-ощупывал себя и наконец завопил:
– Н-е-е-т!!! – Глаза при этом дико округлились, и он не узнавал стоящего перед ним Руса, который, скрестив руки, спокойно наблюдал за метаниями воина.
Хозяин мирка «оделся» в точно такую же зимнюю одежду – удобный походный наряд тиренца, какую носил во время отправки первой тройки людей в Кальварион.
– Молчать, воин!!! – крикнул так, что у бедного солдата заложило уши. Он зажал их руками, затряс головой и, похоже, начинал приходить в себя. Рус стал ковать железо, пока горячо: – Я – Рус Нодаш, маг-Хранящий, который отправлял тебя в Кальварион, и я же – зять Пиренгула! Забылся, воин?! Я – отправил, я и выдернул. По приказу князя! – Последние слова повлияли на тиренца особо благотворно, и он, все еще не до конца соображая, вытянулся по стойке «смирно».
– Имя? – потребовал Рус.
– Смигул! – четко ответил воин.
В это время княжеский зять неуловимо быстро оказался на расстоянии вытянутой руки, коснулся рукой лба воина и так же мгновенно вернулся на прежнее место. Если бы воин соображал полностью здраво, он бы заметил явное разочарование на лице мага.
«Да, – иронично подумал Рус, легко отбрасывая недовольство, – воистину говорят: «чужая душа – потемки». Так и предполагал, но как не попробовать?»
Вместо мыслей «голову»… непонятно чего: то ли души воина, то ли ее образа-копии… заполняла темнота. Ни один «снимок»