несколько… Хм… – полковник на секунду запнулся, подбирая слова. Его сомнения можно было прочесть по тому, что следующее слово прозвучало вопросительно, – человек?.. получили ранения в голову… По крайней мере, так говорят очевидцы. – торопливо закончил он свою сбившуюся речь.
– То, что убивать их тяжело, давно понятно. – Я видела скупые и редкие отчеты сумевших пережить бой с функционерами или бежавших из Союза. Все говорили об умении боевиков оккупантов продолжать бой даже после критических повреждений, наличии мощного вооружения, ранее не используемого нигде и тяжелой брони, которую не пробивают выстрелы обычного оружия. Информация о деятельности армии Нового Союза, если так можно назвать разрозненные малочисленные тяжеловооруженные отряды, разбросанные по всей территории и постоянно меняющие свою дислокацию, скрывалась даже внутри системы, публиковались только отчеты о потерях и транслировались суды дивергентов.
Но можно было понять, даже по обрывкам и клочкам информации, что происходит. Через их действия, через травлю, через подавление, она адаптировалась, с каждым словом, с каждой следующей жертвой, с каждым новым отличным от стандартов мнением, все туже и туже стягивая человечество в своих путах, все гуще оплетая людей паутиной понимания.
В то время как Карма проводила свой анализ и вела расчеты, люди всё больше перекладывали ответственность на её плечи, теряя ощущение реальности, забывая о том, что в действительности хорошо, а что плохо. Легкий порыв теплого всё ещё летнего ветра приподнял полы плаща, забираясь под одежду, почему-то он показался мне по зимнему пронизывающим. По спине скатилась капля холодного пота.
Можем ли мы вообще победить?
“В помещении суда холодно. От равнодушия сидящих рядом, от осознания того, насколько одиноко ей стоять на трибуне. Мама стоит с гордо поднятой головой перед коллегией самодовольных судей, как несломленная королева на плахе перед восставшими крестьянами, требующими хлеба в голодный год. Толпа безмолвствует, давящая атмосфера довлеет в помещении, присяжные, уперев взгляды, будто копья, в спину, загоняют её все ближе к пропасти. Люди, переставшие быть людьми, превратившиеся в нечто аморфное и жестокое, в нечто иное, отвергающее само существо человека. Сила тысяч обращенная против одного хрупкого, невинного существа.”
Каждую ночь мне снится приговор. Момент истины. День, когда я приняла решение…
– Возвращаемся. – Цин кивнул и двинулся к машине, которая покачивалась в воздухе, издавая низкий гул на грани слышимости. Водитель сорвался с места, даже не дав дверям как следует закрыться. Несколько мгновений ветер с шумом дул сквозь уменьшающуюся щель, будто стараясь прорваться внутрь, но механизм оказался сильнее. Раздался тихий щелчок, и все звуки разом пропали. За окном бесшумно проносились улицы некогда красивого города, в котором теперь едва ли можно было найти хоть один дом, не обращённый в руины. Отражение девушки в стекле копировало мои действия, но я с трудом могла узнать себя. Последние события оставили свой след. Кожа стала бледнее,