казалось, никому ни до чего никакого дела, полное отчуждение, замкнутость на себе; но это иллюзия, кажущийся штиль, думал В. Если так возбужден какой-то охранник на стоянке, то этим возбуждением охвачен и весь город, сейчас на работе его ждет обвал пересудов и толков – шквал, ураган, тайфун.
Он был прав в своем рассуждении.
Уже на крыльце, когда поднимался к стеклянным дверям заводоуправления, его догнал, подхватил под локоть коллега – тоже замначсектора в их департаменте.
– Привет господам начальникам! – общекотал он ухо В. выдохом влажно-горячего воздуха. – Шествуем служить родине и мамоне?
Коллега был чуть постарше В., держался эдаким свойским парнем, если и не своим в доску, то почти своим – откуда и шел этот тон незлобивого балаганного гаерства, – но В. приходилось наблюдать его в ситуациях конфликта: от свойскости в одно мгновение могло ничего не остаться, и – волчьи клыки наружу.
– Почему мамоне? – В других бы обстоятельствах В. нашелся, как ответить. Не впадая в серьезность, но и с достоинством. Однако сейчас он весь был скован напряжением. – Иду на службу. Работать.
– Заколачивать денежку для хозяев, – как закончил за него коллега. – Чтобы и нам от их щедрот перепало. Маловато перепадает!
– Да, могли бы и побольше откалывать, – согласился с его инвективой В.
Они взошли на крыльцо, двинулись к дверям, угодливо разъехавшимся при их приближении в стороны, и тут коллега, уже совсем иным тоном, без всякой свойской шутливости, произнес, и голос его протрепетал тем же возбуждением, что у охранника:
– Знаешь, нет, слышал? Что вчера на Запрудном будто бы случилось?
Сказать, что не слышал, означало обречь свой слух на бурное просвещающее словоизвержение.
– Слышал, – подтвердил В.
– Что это за бред? Все как с ума сошли: тому рассказали, тот будто бы прямо сам видел, тот не видел, но у него деверь как раз там…
Коллега был само воплощение сугубой трезвости. Приправленной, естественно, в изрядной доле и скепсисом, и цинизмом, но все же и скепсис, и цинизм были в нем не сами по себе, они ходили как бы в слугах у его трезвого отношения к жизни, и что В. ценил в нем, так это его приверженность в любой ситуации здравому смыслу.
– Массовая галлюцинация, я думаю, – сказал В. – Что еще. Другого объяснения не может быть.
– Как в Средние века, что ли? – протянул коллега. – Странно. Там все-таки религиозный психоз был. А тут что?
– Жара, – через паузу ответил В. За мгновение до того он не знал ответа на этот вопрос, но коллега задал его – и ответ тотчас нашелся. Выскочив эдаким чертиком из табакерки. – Все равно как мираж в пустыне. Тоже ведь из-за жары.
Коллега несогласно покачал головой.
– То миражи! Совсем другое. Но дыма без огня не бывает! Не бывает дыма без огня, это я знаю точно! Тут что-то определенно было. Сто процентов. Только что?
Они уже вошли внутрь, миновали холл и стояли у лифтов, ожидая кабину.
– А ты сам что по этому поводу думаешь? – осторожно спросил