потащил его за стол, где их ждала средних лет дама в золоте и легких мехах… За столом, естественно, говорила только она, не давая никому и рта открыть. Грустно отливая безнадежно печальными еврейскими глазами, рассказывала она все больше о дураке Мишке и злом Борьке, оказавшимися, соответственно, как потом понял Александр, Горбучевым и Эльциным.
– Ну, я ему и говорю, дурак ты, Мишка, и уши у тебя холодные, ты хоть сам-то понял, что сделал?! Взял, да и отдал за так, хоть бы продать попытался… Немцы люди богатые, за объединение много бы дали… А Борька, сволочь, опять нажрался и отрубился. Ну, вновь облом, сам понимаешь. Люди бабки принесли, а он в осадок выпал! – обращалась она, естественно, в основном к Звиади Михайловичу.
Хозяин весело посмеивался и пожимал плечами, подмигивая Саше: мол, ничего не поделаешь, терпи. Часа через два уставший от женской болтовни Саша, отказавшись от машины, сказал, что ему хочется пройтись по морозному воздуху, и ушел. И еще через час уснул праведным сном младенца. Прошел день, Саша был в газете, потом работал над интервью, понимая, что мало ли что может наговорить человек, чтобы попытаться произвести впечатление. Или просто потому, что у него было такое настроение… Естественно, он никому не звонил, ни о чем не спрашивал… Прошла еще ночь… Разбудил его телефонный звонок, трансформировавшийся в приятный женский голос:
– Доброе утро, это Александр? Вас беспокоит Лика… Звиадьевна, дочь Звиади Михайловича. Звиади Михайлович напоминает вам, что вы договорились издавать книгу, и ждет вас сегодня у себя ровно в восемь часов…
«Договорились? Вот те на… – пронеслось в Сашиной голове. – Что же делать, что же делать?»
– Конечно, Лика… Звиадьевна, буду. Огромное спасибо за звонок. Буду обязательно! – проговорил озадаченный и одновременно счастливый поэт.
Надо ли говорить, что сон как ветром сдуло, и весь день Саша провел в звонках и переговорах. Наконец, договорившись с Николаем Лукьяновым, главным редактором патриотического издательства «Задонщина», узнав требуемую сумму и номер счета, положил трубку. Попил чаю, не спеша переоделся и поехал по знакомому и такому уже родному адресу.
Была московская зима, темнело рано, потрескивал легкий морозец, машины ехали медленно, боясь спрятавшегося под выпавшим снегом накатанного ледка. Немного болела голова – то ли не выспался, то ли переволновался. Шутка ли, настоящая, полноценная, как сказал Цуриндели, с цветной обложкой, книга! Да еще сам Мастер обещал эту самую обложку нарисовать! Саша шел от метро «Белорусская» пешком, надеясь, что он проветрится и голова пройдет… Но она не проходила, давило где-то сверху справа. Он даже зашел в кафе, выпил сто грамм водки. Боль немного приглушилась, но не прошла. Зато морозный воздух хорошо освежал и бодрил…
Охранники проводили Сашу в мастерскую. Цуриндели работал.
Стоял, невысокий, полненький, в широченных светлых бриджах, майке и фартуке, старательно и сосредоточенно нанося на холст слои краски. Он даже не сразу заметил, как Саша вошел…
Глынину