Петрович, дай рубль взаймы. У меня только червонцы.
Бестужев поднял юбку, достал из кошелька рубль и, сделав глубокий поклон, подал монету Елизавете.
– Ты мне понравилась, милочка, – сказала Суворову царица, – возьми рубль…
– Нет, ваше величество, устав караульной службы запрещает часовым на посту брать подарки, тем более деньги.
– Но я тебе приказываю!
– Тебе, дурак, царица дарит, бери! – прибавил Лесток, хлопнув Суворова по плечу.
Александр вспыхнул, отступил на шаг и крикнул по-французски:
– Если вы, сударь, еще раз коснетесь меня рукой, я вызову караул. Часовой – лицо неприкосновенное!..
– Ого! – в изумлении воскликнул Лесток, опустив руку. – Каков маленький капрал!
– Молодец! – похвалил Бестужев.
Елизавета Петровна кинула серебряный рубль на песок, к ногам Суворова, и сказала:
– Возьми, когда снимешься с караула… Видишь, граф, и в России есть непокупные.
Глава пятая
Стать литератором – эта мечта многих юных не миновала Суворова. «Разговор Герострата с Александром Великим в царстве теней» – так называлась его первая попытка влиять на людей не прямым примером своей собственной жизни, а рассказом о жизни других.
Александр раскрывал тетрадь и читал написанное им самим, как нечто новое, незнакомое, чужое.
«А в которую ночь Олимпиада родила Александра, и в ту пору сгорело преславное капище Эфесской Артемиды, зажженное от некоего бездельника Герострата[70], который, будучи пойман, в розыске сказал, что он учинил то не для иного чего, токмо чтоб каким-нибудь делом прославиться. Тогдашние эфесские волхвы столь срамное подеяние вменили в предзнаменование большого разорения и весь город жалостным воплем наполнили: зажглась-де где-нибудь свеча, которая со временем для такой же причины (ради славы напрасной) пламенем своим весь Восток выжжет…
Герострата казнили. Умер и Александр Македонский. Встретясь с ним в царстве теней, Герострат так приветствовал героя:
– Здравствуй, подражатель славы моей!
Александр. Какое между нами сравнение? Я – победитель вселенной. А ты человек презренный.
Герострат. Не будь горд, Александр. Царствование твое миновалось, и от всего твоего величества на свете только пустой звук остался, власть твоя прешла. Здесь все в одном положении, и нет никакого разделения между царем и невольником. Там ты страшен был, где тебе множество народа повиновалось и жертвовало страстям твоим, а здесь лишен ты скипетра, лишен окружающих тебя льстецов, лишен боящихся тебя, и больше гнев твой никому не вреден.
Александр. О боги! Герострат унижает Александра!
Герострат. Я не знаю, для чего ты меня унижаешь. Та ж причина понудила меня разорить Эфесский храм, которая понудила тебя опустошить всю вселенную. Оба мы основанием дел наших имели тщеславие, и оба мы живем в истории: ты – разорителем вселенной, а я – разорителем Эфесского храма.
Александр.