пахучими цветами, а вокруг деревьев летают несметные тучи золотых пчел.
Гомон у огней улегся. К костру подошел Сидоров и почтительно спросил:
– Какие будут приказания, господин капрал?
На лице Сидорова Суворов не уловил и тени насмешки. Он понял, что его приказания будут выполнены, и отдал распоряжение ночевать батальону тремя очередями.
Сидоров кивком одобрил распоряжение капрала и закричал:
– Ефрейторы, ко мне!
Суворов сел к огню и задремал. Наутро Суворов объявил новый порядок похода. Возы переложили, удвоив на груженых санях тяжесть. Много саней освободилось. На них Суворов посадил слабых солдат с инструментом: топорами, заступами, лопатами, погрузили котлы с дневным запасом. Этой части обозов приказано было ехать вперед как можно быстрее до следующего по расписанию ночлега, нарубить там дров, разгрести сугробы, настлать вокруг костров лежбища из еловых лапок. Кашевары обязывались изготовиться так, чтобы батальон пришел к готовым кашам. Веселой рысцой на восходе солнца эта часть обоза покинула первый ночлег батальона. За ним следовал колонной батальон поротно, и наконец двинулся тяжелый обоз.
До Москвы батальону предстояло пройти 700 верст[77]. Порядок похода на пути менялся частично, но, в общем, оставался установленный Суворовым для второго перехода. Суворова слушались. Несогласных убеждали товарищи. В шутку говорили: «Батальонный приказал!» Строптивым грозили: «Ужо он Соковнину доложит!» Смеясь, солдаты удивлялись: «Виданное ли дело? Гвардейским батальоном капрал командует! Хоть бы сержант!» Потом стали шутливо кликать: «Ефрейторы, к поручику!», «Майор зовет!». И кого звали, тот бежал к Суворову.
– Этак придем мы в Москву, – говорил Александру Сидоров, – товарищи вас в гвардии полковника произведут, скажут Апраксину: «Довольно ты, сударь, поцарствовал! У нас свой полковник». От государыни вы о милости такой не скоро услышите…
Батальон пришел в Москву. Распоряжения Суворова во время похода получили одобрение Соковнина. Благодаря самозваному командиру батальон закончил поход до срока. Апраксин, узнав об этом, захотел видеть расторопного капрала. Суворов сказался больным, когда его в очередь назначили к Апраксину ординарцем. Все это было нарушением субординации, но Апраксин не тронул строптивого капрала: он видел в Александре сына генерала Василия Суворова.
Глава шестая
Карьера Василия Ивановича Суворова возобновилась. Он быстро шел в гору, обновив старые придворные связи и знакомства во время пребывания Елизаветы Петровны в Москве. В 1751 году Василий Иванович занял должность прокурора Сената, а в 1753 году, произведенный в генерал-майоры, получил назначение членом Военной коллегии[78]. Могло показаться, что Василий Иванович делает карьеру ради сына или вступил в состязание с ним, задавшись мыслью показать на своем примере, как надо служить. Возвышение отца и впрямь помогло Александру. Сын опального, если не ссыльного мелкопоместного дворянина превратился в сына влиятельного сановника. Василий Иванович с семьей переехал в Санкт-Петербург.
Еще в 1750 году, видя, что Александр изнемогает под добровольно