предстоит каждому. Но мы не знаем, когда именно, мы живем так, как будто она не придет.
Неизбежность смерти отчасти смягчается тем, что мы не знаем, когда она настигнет нас; в этой неопределенности есть нечто от бесконечности и того, что мы называем вечностью.
Для каждого предусмотрен его личный конец света.
Не хотелось бы мне знать день своей смерти.
Для себя каждый бессмертен; он, возможно, и знает, что должен умереть, но никогда не будет знать, что он мертв.
Человек умирает только раз в жизни, и потому, не имея опыта, умирает неудачно.
Когда Анаксагор умирал в Лампсаке и друзья спросили его, не желает ли он быть перевезенным на родину, в Клазомены, он сказал: «Совсем этого не нужно: ведь путь в подземное царство отовсюду одинаково длинен».
Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое, очень малое время меня не будет – и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны!
Безумие всецело полагаться на жизнь, которая непременно оборвется, причем может это сделать в любой момент. Хотя бы из простого любопытства стоит со всем прилежанием искать, что с нами станется после смерти. Мы слишком себе дороги, чтобы согласиться бесповоротно себя потерять. Наше самолюбие втайне сопротивляется идее полного исчезновения.
Тихо летят паутинные нити,
Солнце горит на оконном стекле…
Что-то я сделал не так?
Извините.
Жил я впервые на этой Земле.
Я ее только теперь ощущаю,
К ней припадаю и ею клянусь.
И по-другому прожить обещаю,
Если вернусь,
Но ведь я не вернусь…
Именно в старости человек начинает понимать и ценить истинные, чистые, как роса, радости жизни… Но уже осень.
О жизни и деньгах начинают думать, когда они приходят к концу.
Безмерна скоротечность времени, и ясней всего это видно, когда оглядываешься назад.
Расстоянье между первым и последним днем (жизни) изменчиво и неведомо; если мерить его тяготами пути, оно велико даже у ребенка, если скоростью – коротко даже у старца.
Как водяные часы делает пустыми не последняя капля, а вся вытекшая раньше вода, так и последний час, в который мы перестаем существовать, не составляет смерти, а лишь завершает ее: в этот час мы пришли к ней – а шли мы долго.
Для меня думать об умерших друзьях отрадно и сладко. Когда они были со мной, я знал, что я их утрачу, когда я их утратил, я знаю, что они были со мной.
В старости