их дочери – на арфе, виолончели и… хм… на флейте. Я прожил в их доме семь лет и часто пел, потому что им нравился мой голос. В моих жилах есть примесь валлийской крови, а валлийцы – признанные певцы.
– Тебе не занимать чувства юмора, – заметила Аннемари, отводя волосы с его лица. – Его нечасто встретишь у бристольца. Значит, валлийцы славятся и остроумием?
Ричард поднялся, надел белье и принялся натягивать чулки.
– Не понимаю только одного: зачем тебе служить горничной, Аннемари? Тебе следовало бы стать любовницей магната.
Она небрежно отмахнулась.
– Меня забавляет такая работа.
– А откуда у тебя шелковые платья? И эта… девственно-белая комната?
– Подарки миссис Бартон, – презрительно откликнулась она. – Безмозглая старая сука!
– Не смей так говорить! – перебил Ричард.
– Нет, буду! Она сука! Да, сука! Похоже, я шокировала тебя, милый Ричард. – Усевшись на постели, она скрестила ноги по-турецки. – Я обманываю миссис Бартон. Обвожу ее вокруг пальца. Она считает, что поступила умно, поселив меня подальше от своего старого глупого мужа. – Аннемари презрительно приподняла губу. – А сама она вхожа во все лучшие дома Клифтона, где любит похваляться тем, что у нее служит настоящая фр-р-ранцуженка. Ха!
Одевшись, Ричард с усмешкой взглянул на Аннемари.
– Ты хочешь вновь увидеться со мной? – спросил он.
– О да, Ричард, очень!
– Когда?
– Завтра в тот же час. Миссис Бартон спит допоздна.
– Но нельзя же вечно одурманивать Уилли лауданумом.
– Это ни к чему. Теперь я твоя – зачем думать об Уилли?
– Верно. Тогда до завтра.
В тот день мысли об Уильяме Генри отступили в дальний уголок в голове его отца. Ричард направился прямиком в «Герб бочара», взбежал по лестнице, никому не сказав ни слова, в одежде бросился на постель и проспал до рассвета. Он не выпил ни капли рома.
– Твоя рыбка попалась, – сообщила Аннемари Латур Джону Тревильяну Сили Тревильяну.
– Когда же ты отучишься от своих французских замашек? – вздохнул мистер Тревильян. – Тебе пришлось несладко, бедняжка моя?
– Напротив, милый Сили. Его одежда чиста, как и его тело. Никаких гнид, вшей и лишаев, – с расстановкой пояснила она. – Он не забывает мыться. – По ее губам порхнула безжалостная улыбка. – У него на редкость красивое тело. Он настоящий мужчина.
Шпилька вонзилась точно в цель, распространяя яд, но Сили был слишком умен, чтобы выдать недовольство. Вместо этого он хлопнул француженку по попке, вручил ей двадцать золотых гиней и отпустил ее. Сегодня его навестили мистер Кейв и мистер Торн, с которыми Сили не виделся уже давно. Тем, кто живет на Парк-стрит вместе с заботливой мамашей, не пристало принимать визитеров низкого происхождения.
– Самое лучшее, что мы можем сделать, – предложил Уильям Торн, – это схватить Инселла и продать его на какую-нибудь галеру.
– Чтобы нас тут же заподозрили в убийстве? –