Надо, надо, надо, надо. Еще, еще, сколько мне?
Как мантры древних молитв повторялись эти слова, сложенные в нехитрые строки. Их невозможно было не слышать. Других звуков здесь просто не существовало. И я, поневоле, входил в транс. Потолок стал кружиться, стены поплыли, искажая пространство. Я почувствовал легкость полета, а затем грузность своего обессилившего тела. Все потемнело, я окунулся в сон.
Голос как звон далекого колокола пытался пробудить меня.
– Припадошный, тебя как звать?
Этот вопрос всегда имел в моем алгоритме только один ответ. И он вырвался стоном из моего организма:
– Георгий.
– Имя то какое. Что, не могли по нормальному назвать?
– Да пошел ты!
Я часто посылал людей. Считая себя чуть выше других, чуть успешнее, наглее. И я взял на себя право указывать людям их место, их дешевый статус. Не всегда мне это сходило с рук. Когда-то был бит по лицу, но это было в молодости, даже в юности. Теперь все забыто, как и не было. И где они эти обидчики? А вот я жив и, кажется, немного здоров.
– Смотри-ка. Еще огрызается. Вставай на осмотр. Хватит уже, побузил. А будешь еще устраивать Армагеддон, опять останешься в одиночке.
– Никуда не пойду! Я спать хочу.
– Пойдешь.
Этот кто-то с женским голосом, низким и неприятным, сильной рукой схватил мое запястье. Другая рука обхватила шею и в скрученном состоянии поволокла меня к двери.
– А как полностью твоя фамилия? – выдавил я из себя мучивший вопрос. – Миносян?
– Моя? Софья Ковалевская. И не Миносян, а просто Минос. Так и есть Вахтанг Георгиевич Минос. Запомни. Он хороший человек. Не чета вам. У него два высших образования, бывший военный.
– Что он тогда в дурдоме батрачит?
– Сын у него болен. Тут в больнице лежит. Вот Вахтанг с ним и нянчится.
Хватка ослабла, ко мне проявили минутное милосердие.
– Видел, детина дорожки подметает? Это он и есть – Миша. Мишико.
Я видел Мишу, этого Минотавра, блуждающего в лабиринте нестриженных кустов и поросших травой развалившихся дорожек. Но сейчас меня почти несла женщина. Такое было впервые.
Почему я думал об этом человеке как о мужчине? Я прекрасно понимал, что это женщина. Но этот голос, сила рук, манеры. Я не мог найти зацепок, чтоб идентифицировать медицинского работника как женщину.
А меня между тем тянули в полусонном обморочном состоянии сквозь запертые двери, сквозь кирпичные стены, сквозь сплетения решеток. Наконец я почувствовал мягкий холод кожзаменителя очередной кушетки и упал совершенно обессиливший. Мои ноги закинули в один уровень с телом, доставив тем самым максимальное удобство.
Приоткрыв заплывшие глаза, я уткнулся в надпись шариковой ручкой на стене: «Гость, тебе здесь будет хорошо; здесь удовольствие – высшее благо». «Эпикуры, их мать!» – подумал и вновь закрыл глаза. Совсем не хотелось видеть этот мир. И, тем более, что в нем творится.
При