органов. Ходили слухи, что он остался на свободе, но деньги на создание и расширение своей «франшизы» пришлось потратить на обратный билет домой и «разрешение» на выезд. В магазине до сих пор пахнет спиртом, водка просочилась в пол. Эла осталась работать одна и совсем скоро забыла о Салиме и Мурке, будто никто из них никогда и не был ей нужен.
Сережа вышел из магазина и забежал во дворы. Из кармана пальто торчало горлышко. Путь был длинным, Сережа и так опаздывал. Пробегая мимо детских площадок, где брошенные совочки и машинки завалило песком, раздавался свист и мат. Наступил холодный вечер, алкоголь захватил город. Подростки прятались у подъездов, углы покрывались теплой мочевиной. Романтика царила ночью. Сережины брюки покрылись грязью. Он срезал через холмы, падал на лестницах, спотыкался между домами в темных туннелях. Кто бы знал, что так придется бегать, попотеть? Пролетела родная школа, остался позади детсад, а за ним и университет. Он подбежал к единственному подъезду дома и набрал номер квартиры:
– Але, – раздался голос.
– Баланьезе, – сказал Сережа.
– Охуенно.
Лифт медленно поднимался вверх. Одна из ламп перегорела, большинство кнопок сожжены годы назад. На стене все кому не лень вырезали имена. Лэйла, Женя, Маша… И Сережино там было. В сердце, прям над Мишей. Сережа поморщился. Вспоминать прошлое ему не хотелось, уж больно было. Обидно. А вспомнить-то было что; настолько личное и тайное, что если кто узнал бы – не поверил бы и не простил. На лестничной клетке уже ждал с сигаретой в зубах Слава.
– Здорова!
– Привет, – ответил Сережа; обнялись. – Ну что, как там жених?
– Да потихоньку. Только это нифига не мальчишник, как я думал. Семья еще добро не дала.
– Да фиг с ним, главное-то, – Сережа вытащил из кармана бутылку и протянул ее Славе.
– Оп, неплохо. Там у нас таких еще штуки три. Но эта посолиднее будет. Так что все круто. Пойдем?
– Ага.
Приоткрыв дверь в квартиру, в глаза Сереже ударил обжигающий дым. Из комнаты доносилось минимал-техно, с кухни – запах жареного мяса и томатов. В ванной заливали водой пиво. Удивительно, как в крохотной однушке уместилось столько человек. Сережа повесил куртку на торчащий из стены гвоздь. Друзья встретили его воем. Миша поднялся с кресла и сказал:
– Привет, дорогой.
Сережа не нашел лучше способа выразить свою радость, как обнять его. Парни засмеялись, но без язвы, а от одобрения. В его объятиях чувствовалось прощение, они оставили себя вчерашних, чтобы остаться близкими завтра. Многое их связывало, даже слишком многое, а теперь Миша будет принадлежать только ей. Он никогда не уезжает, он не улетает на другой свет, но Сережа не переставал нервничать и волноваться. Мужчины со смехом воспринимали «магию» штампа в паспорте, делали тосты за «массовую шизу» на стороне женского населения, искренне верующего в силу формальностей. Сережа скрывал, что верит в это тоже.
Накрыт был стол. Щедро, как в последний раз. Чипсы, сосиски, хлеб, баклажанная икра, колбаса, макароны, шпроты,