бродяжничавший несколько лет, лучше иных знал нищую братию и со всем рвением взялся за дело. Нуждавшихся в лечении он вел в больницу и странноприимницу, о нуждах других докладывал своему господину. Вот, скажем, у кузнеца Филимона сгорела кузня, от того пьет он, а баба его и ребятишки побираются. Чем тут горю помочь? Помочь Филимону восстановить кузню, чтобы вновь мог он трудиться и содержать семейство. А, вот, вдова с дочерями-бесприданницами. Тут еще Никола-Угодник пример подал, как пособить в таком случае: дать девкам хоть какое приданное. А иной и толковый человек, а зашила судьба его в черную шкуру – долг над ним тяготеет, лишая всего. Выкупишь долг у заимодавца, отсрочишь бедняге выплату на срок дольний, и, глядишь, спасен человек!
Ежевечерне являлся Андрейка к своему господину и докладывал обо всех нуждах, а также о том, как ладится работа в больнице и странноприимнице. Вскоре стал бывший нищий правой рукой царского окольничего в делах милосердия. Удостаивался он даже чести разделять с Федором Михайловичем трапезу. Всей душой привязался Андрейка к «чудесному боярину». Он и впрямь служил ему, как пес, но в этом не было ничего зазорного. Ведь пес – олицетворение преданности. А преданность – большая добродетель.
В милосердных хлопотах проходили годы, и всякий день благодарил Андрейка Бога, что тот дал ему такого господина и такую службу. Все это время он был почти не разлучен с Федором Михайловичем. Лишь когда тот покидал Москву, оставался «за старшего» в благотворительных делах. Ртищев уже успел убедиться в том, что не зря почтил доверием безвестного бродягу, что его «приказчик милосердных дел» ни полушки не возьмет себе, не слукавит сам и не попустит обманывать другим. Но, вот, приспело время послужить и далеко за пределами столицы.
Страшный голод постиг вологодскую землю. Узнав о бедствии, Федор Михайлович распорядился срочно продать часть своего имущества, включая одежду и утварь, и снарядил в помощь голодающим целый караван. Вологодскому архиепископу Симону было отправлено 200 мер хлеба, 900 рублей серебром и 100 – золотом. Сопровождать этот караван Ртищев приказал Андрейке.
Долен путь от Москвы до Вологды, и пленяется сердце раскрывающейся путнику загадочной красотой русского севера… Но до красоты ли, когда чрез леса бескрайние везешь столь ценный груз? Хотя для сопровождения его дал Федор Михайлович довольно людей, а все ж тревожно было. Ну как разбойники налетят? Баловали шайки их на больших дорогах. Зорко всматривался Андрейка единственным глазом в лесную чащу, чутко прислушивался ко всякому звуку…
Вдруг почудилось, будто бы крики слышны впереди. Андрейка сделал знак своим спутникам остановиться, вслушался в лесную тишину. Так и есть! Женские голоса звали на помощь, а за ними различало чуткое ухо и грубые гики… Не дать, не взять, напали лиходеи на каких-то несчастных путников!
– Андрей Петрович, повернем-ка мы на другую дорогу от греха! – шепнул дядька Филат, кивнув на оставшийся позади поворот.
– От греха, говоришь? – нахмурился Андрейка. – А бросить христианские души