– одно из самых кровавых и бессмысленных столкновений мужчин по поводу….
– По какому?
– А им всё равно. Но крови пролилось море. И она подмешивается к твоей глине, кьянти и трещинам.
– И что?
– А то. Словосочетание «сольфериновая черепица», описывающее какую-нибудь запылённую крышу дома в глухой провинции, утонувшей в липах и виноградниках, может быть гораздо глубже и интереснее, чем все избитые сюжеты и их усыпляющие извороты, что могут происходить под ней.
Мохнатый хмыкнул:
– А мне казалось, что сопли жевать – это всем давно надоело и скучно.
– А что не скучно?
– Ну, вот например… – Мохнатый раскурил папиросу.
– Ээээ, – протянул ошарашенный такой наглостью Турок, категорически запретивший табак.
Я вскочил, выхватил папиросу изо рта Мохнатого, погасил в рюмке. Жестами успокоил Турка, заказал большой графин вишнёвки. Турок смягчился, но погрозил кулачищем.
Мохнатый даже не заметил приближение апокалипсиса.
– Ну, вот, например….
Райзер.
Я сидел на горячей груде ржавого железа, пялясь на заходящее Солнце, что плавило этот гадский город там, внизу. Цвет мира сместился к красной части спектра, изнуряющая, адская жара спадала, дышать делалось легче. Мне нравились эти часы.
Он молча опустился рядом – обычный шалопай, как и я, лет 14-15, соответственно вида идиотского. Долго молчал, наконец, буркнул в пространство:
– Жизнь – скучная штука.
Я запустил в него взглядом, наповал поражающим педиков, дилеров и сутенёров в радиусе километра. Он хмыкнул, но без раздражения или вызова, не то сразу получил бы по сопатке – в наших местах с этим строго. Слабину давать нельзя – сожрут.
Встав, он оставил рядом со мной рыжий ободранный диск вроде большой плоской гайки с дырками внутри. Был бы побольше – сгодился б как кастет.
– Это райзер. Может понравится? – равнодушно объяснил проходимец, и заковылял на своих длинных худых ногах поближе к трассе.
Я повертел непонятную хреновину в руках и так и этак, пожал плечами. Непонятно, куда её можно присобачить. Разве кистень сделать.
Засмотревшись на полыхающий горизонт, я воображал, как крошу новым кистенём плешивые черепа прокажённых недоумков с Нижней Свалки, как грязные вонючки разбегаются в стороны с противным визгом…. Непонятная железяка в руке сама собой разогрелась, да так здорово, что я заорал благим матом.
– Да проснись ты! – гаркнул дюжий водила, пихая меня в плечо. Рука горела, ничего в ней не было. На панели сияла на солнце монетница. Я осторожно дотронулся пальцем – раскалённая.
Вот тебе и райзер.
За грязными стёклами проносились пропылённые деревья, серой стеной стоящие вдоль разбитой вусмерть грунтовки. Иной раз на колдобинах подбрасывало до потолка, тогда шофёр ругался зло и безнадёжно. Удивительно, как в этих условиях можно было заснуть. Вспомнилось красное-красное полыхающее огнём небо из странного сна. Райзер. Странное слово.
В районе Белозорья дорога пошла ровнее, водитель расслабился,