глупо хихинкул и тут же посерьёзнел, видимо осознав, что на самом деле совершенно никакого повода для смеха нет. Крамольников показал избитого пацана, лежавшего, буквально в паре домов от того места, где он налетел на сотрудника компетентных органов. Сержант осмотрел ребёнка, потрогал пульс и облегченно вздохнул, произнёс:
– Кажись, живой! – тут он сурово посмотрел на папашу и спросил: – Мужик, ты что – дебил? Или пьяный?! Ты как до такого додумался – так пацана отметелить, да ещё и со своими этими, тьфу…
«Эти» недовольно зыркнули на полицейского, но не стали возражать против нелестного эпитета.
– Да ты погоди, начальник, – оправдывался амбал. – Говорю же тебе, Васька мой, сучёнок, страну нашу не любит – вот я и проучил его по-отечески, понимаешь?
– Какое «проучил»?! – возмутился Крамольников. – Да ты его чуть не убил! Если бы я не вмешался, ты бы, сука, его до смерти забил!!!
– Да погоди ты, – недовольно пробурчал отец избитого парня и достал из внутреннего кармана своей фуфайки бумажку, – вот, – он протянул её полицейскому.
Сергей посмотрел на бумажку – это оказалась листовка, гласившая следующее: «Свободу Елисею Овальному! Свободные граждане просто обязаны…»
Дальше он не успел прочитать – сержант скомкал листовку и швырнул в лужу.
– Вот, – вздохнул амбал, – какую херотень я нашел в кармане у Васьки-то – оказывается, у меня сын оппозиционером заделся…
– Ну… – начал было полицейский.
– Ну вот, – перебил амбал, – я и решил сына воспитать, да так, чтобы сразу понял, безо всякой херни! Русский человек ведь как жить должен? Ровно жить, понимаешь! А если стал оппозиционером, то лучше сразу камень на шею и в прорубь! Это же как пидором стать! Только хуже…
– Так, значит, – сурово произнес Прокрустов, – это не хуже, и не лучше. И те и другие – мрази, уяснил?
– Так точно! – почему-то ответили все трое.
– Хорошо, – Прокрустов кивнул и посмотрел на мальчика.
На спине у Крамольникова волосы потихонечку начинали вставать дыбом.
«Мне кажется, то ли сейчас произойдёт что-то расходящееся со здравым смыслом, то есть, не просто расходящееся, а вообще…» – подумал он, глядя на полицейского.
И тут Прокрустов ногой как врезал по зубам пацанёнку! У Крамольникова отвисла челюсть….
– Живой же ж, сука! – воскликнул полицейский, ухмыляясь.
– Да, а чё ему будет, – сказал отец, пожимая плечами. – Первый раз что ли воспитываю…
– Слушай ты, воспитатель хуев! – обругал Крамольников горе-родителя и, понимая, что разговаривать с этим персонажем бесполезно, повернулся к полицейскому и закричал: – Вы-то что творите?!!! Вы же полицейский!
– Да всё нормально, – сказал Прокрустов, махнув, рукой, – идите по своим делам, гражданин. А этот кусок, – он презрительно плюнул на лежащего в крови мальчика, – кусок оппозиционера, пусть отец заберёт, да дома пусть довоспитывает!
– Конечно!