экипажами, резво гребущими в жемчужных водоворотах:
– Оставь, душа, – пела луна – ушедших, забудь успокоенных. У тебя есть сладкая наливка, растворяющая любой гнев, любую жестокость; у тебя есть бальзам, усыпляющий обиду. Каждый раз, когда мне хотелось остановить войну, достаточно было заполнить траншеи благодатным молоком моего света, и тотчас часовые на вышке склоняли головы, отяжелевшие от сна и от нежнейшего пессимизма, забывая вражеские дозоры в засаде. Неприятельские пулемёты беспокоили их не больше, чем ночной телеграфный аппарат, или собачий лай. Я излучаю совершенный нигилизм, полный распад и все мягкие уступки, дрейф нескольких слабых потоков поцелуев, алкоголя, лени, или сновидений. Я одна выиграю войну ночью, когда медленной лаской потушу солнечную кровь человека, вынуждая его пренебречь последней агрессивностью соития, отказаться и только мечтать.
– Ты расслышала, дорогая подруга, аргументы луны в защиту всеобщего вечного мира? Они подчинены, как и твои аргументы, истреблению жизни. В далёком прошлом человечества мы видим, как ожесточённые народы подносили богам окровавленные трупы. Потом иудейский бог также питался человеческой плотью. Земля в своём беспорядочном кружении обладает доминирующими, запутанными и с трудом поддающимися расшифровке силами, которые мы пытаемся определить такими бесполезными словами: весна, юность, героизм, восходящая воля народов, революция, научное любопытство, прогрессивное стремление, цивилизация, рекорд. Все эти Силы, несомненно, теллурические, обожают человеческую кровь, то есть борьбу, необходимость взаимно разрушаться, что символизируют пенистые морские волны. Эти Силы управляют самым активным большинством огромного человеческого муравейника. Большинство диких и неумолимых инстинктов кровавы в большей или меньшей степени.
Менее активное, или более усталое, или старое, или раненое меньшинство создало чистые идеи, чистые чувства, безграничную доброту, сладчайший мир, человеческую любовь и другие сладкие спокойные абстракции, которые, переваливая через суровые горы желаний и дремучие леса честолюбия, должны были бы наконец умиротворить все народы, придав им мягкий ритм, такой, как у этого влюблённого и верного луне залива. Беспокойная и инстинктивная часть человеческого муравейника часто бывает обессилена и разочарована своим жестоким и кровавым движением. Она останавливается и наслаждается в опьянении сладкой чувственной ленью, которую благоразумное меньшинство запускает в небо, и которая уже правит на поверхности Земли. Но остановка бывает краткой, Силы агрессивного сладострастия и жестокой весны вновь преследуют юное и мужественное большинство. Более яростный, чем когда-либо раньше, вновь звучит ритм разрушения и смерти, и если мелочных споров недостаточно, то безграничные абстракции добра и мира понимают с полуслова и поднимают знамя новой бойни. Одни бросают массы в бойню, истребляя людей, чтобы истребить войну! Другие устремляются к аэропланам, уверенные, что смогут преодолеть все атмосферные слои и состязаться со звёздами. Вообрази, моя милая, что здесь, на этом заливе, четверо или пятеро авиаторов уже подготовили свой летательный аппарат