приходится общаться с юристами. Узнала, что расстрел тебе могут заменить пятнадцатью годами, если найдутся смягчающие обстоятельства. Смягчающие есть – ты все рассказал на допросах без нажимов и вранья, ты сдал кассу. Я говорила с генералом, и он не против. Мы подключим опытного адвоката. Возможно, удастся довести срок до двенадцати лет…
Горев очень спокойно посмотрел на нее и сказал:
– Зачем, Марина? Зачем столько хлопот? Мне тридцать шесть сейчас, выйду в пятьдесят один. Ты не знаешь, что такое тюрьма, а я знаю. Я выйду глубоким стариком. Я предпочитаю расстрел…
Она опешила, с ужасом глядя на его лицо:
– Колюня, ты чего? Сбесился?
Он улыбнулся так, как улыбался в детстве, чуть лукаво:
– Ты много лет не называла меня так. Маринка, меня в последнее время кошмары мучат: все, кого я убил, и кого замучили по моему приказу, приходят ко мне. Я вижу, реально, лица. Я сам приговорил себя, сам! Ты не вмешивайся. Ты депутат, настоящий депутат! И твое имя не должно быть запятнано, даже упоминанием в газете рядом с моим. Приезжать сюда не стоило.
Она тихо заплакала, уткнувшись в его плечо:
– Колюня, что же ты с собой натворил?..
Он осторожно провел рукой по ее волосам и устало сказал:
– Да ладно тебе, Маринка! Не стою я твоей жалости. Ты себя сохранила, а я не сумел…
– Колюня, почему ты Амира замучил? Я не верю, что лишь из желания схватить меня побыстрее.
Горев тяжело вздохнул и, уставившись в пол камеры, заговорил:
– Ты рассказала ему обо мне, о том, что я был влюблен в тебя. Мы, вначале, просто разговаривали, я ничего плохого делать не собирался. Мне нужна была ты. Я очень надеялся, был просто уверен, что ты пойдешь со мной, узнав, сколько у меня денег и драгоценностей припасено для тебя. Надеялся, что жизнь изменила, и ты иначе относишься к деньгам. Я рассказал все этому парню, свои мечты, свои желания. Амир с таким презрением посмотрел на меня! А затем твердо ответил, что ты никогда не станешь моей, и он умрет, но не позволит тебе сдаться в мои руки. Сказал, что любит тебя больше жизни, и я взбесился. Я ведь наркоман, ты знаешь. Здесь, в тюрьме, чтоб не загнулся, меня дурью по приказу генерала снабжают. Тогда я считал, что никто не имеет права любить тебя, кроме меня. Наркотики сделали свое дело… – Горев встал и отошел от нее к решетке: – Когда ты его хоронила, я рад был оказаться на его месте.
– Колюня, а ведь я тебя обманула, Витек никогда не воевал в Чечне.
Он усмехнулся, но не обернулся:
– Я знаю это, Марин. После той драки решил все проверить. Мои люди для этой цели в ваш банк данных слазили, где списки военнослужащих имеются. Брата я не нашел и понял, что ты обманула меня, чтобы поймать.
Она немного помолчала, а затем задумчиво сообщила:
– Генерал завтра выпустит тебя. Если ты не вернешься, первой полетит его голова, а за ней и моя…
Николай присел рядом с ней. Взял ее руки в свои и, глядя в глаза, сказал:
– Я вернусь, если отец не убьет.
– Мне