ее вон, а сами остались сидеть. Пьяные были. Про рваное платье, брошеное на пол, сразу забыли.
Оставались на стройке до темноты. За разговорами никто не услышал, как одна из машин свернула с Шоссе независимости и полицейские пробрались внутрь. Спустя пять минут все в восьмером мы ехали в фургоне микроавтобуса Нуабельской полиции. Помню, как горело мое левое ухо. Саймон, сидящий напротив потирал шею, натертую воротником, за который его волокли к машине.
Догерти, единственный из нас, кто вел себя спокойно. Он просто спал, засунув руки в карманы и откинувшись головой на борт машины. Примерно представить, о чем он думал у меня не получилось, хотя я догадывался, почему его лицо в тот момент напоминало лицо человека, который мечтает о чем-то хорошем. Мечтать о чем либо будучи задержанным за преступление, мне казалось неуместным. Но мои подозрения подтвердились позже, после того, как нас посадили в камеру в полицеском участке.
Каждые пятнадцать минут дверь в камеру открывалась, внутрь заходил высокий, молодой полицейский. Кто-то из нас садился на скамейку, а тот на кого он указывал пальцем, вставал и уходил вместе с ним. Он выглядел доброжелательным и спокойным. Я все время ждал, что он начнет спрашивать нас как дела, может даже станет шутить с нами. Я не разбирался в званиях и регалиях, но мне показалось странным, что он выглядит как главный – потому что спокойный и веселый – но в то же время занимается такой простой работой. Нас водили на опознание. Ставили по одному перед непрозрачным стеклом, с другой стороны которого, надо думать, находилась Тильда Сароян со своей бабкой.
Догерти забрали последним, сразу после меня, и он не вернулся. Сразу после того, как его увели, дверь открылась и в камеру вошел отец Роджера – невысокий, худой и такой же рыжий. Он молча нас осмотрел, ничего не сказл и вышел. Через час всех отпустили по одному, за кем приезжали родители.
На этом и все и закончилось.
Фримен остался ночевать в участке, поскольку до его родителей не смогли дозвониться, и утром отправился домой. Об этом он рассказал на следующий день, когда мы встретились во дворе.
– То есть дело так и не завели? – спросил Аарон
– Нет. – ответил Андервуд. – Я ждал, что родителей вызовут в участок. Они, до поры до времени, думали, что нас поймали на стройке за хулиганство и распитие спиртного. Но поже я им все рассказал. Сразу после того, как пропал Роджер.
Случилось это летом, в середине июня.
После экзаменов мы не успели разъехаться. Собирались во дворе, на стройку ходили. Бабка Тильды – Варвара, кажется так ее звали, постоянно следила за нами. Просто стояла и смотрела, ничего не говоря.
Перед тем, как о Роджере написали в газете, он рассказывал, как на днях вынес мусорный пакет и бросил его в бак во дворе. Из окна на кухне он видел, как бабка Сароян идет по улице с этим пакетом в руках. Он точто знал, что этот тот самый, потому что сквозь него просвечивала коробка