Катерине, что уж очень хочется перед смертным часом её калачей испробовать и не столько поесть, сколько их запахом насладиться. Пусть напоследок за столом все соберутся, а посреди стола, чтоб калач наш Саратовский жаром дышал, потом уж будете без меня собираться.
– Да, что вы такое говорите мамуша? – немного укоризненно и с азартом сказала тонкопряха, вы у нас ещё сто лет проживёте.
– А ты не сердись, Дуняш. Я ведь знаю, что говорю. Вот ты меня жалеешь, это хорошо, значит сердце у тебя чуткое и отзывчивое. Меня, Дуня, бог пожалеет, а я вот о вашей судьбе думаю, одни вы у меня остались неопределённые, не успела я вам место найти, вы уж простите старую. Только я больше думаю не о вашей неопределившейся судьбе, а о тех детках, кого не успела образовать… Это я о Васеньке говорю. Но и это ничего, бог ему поможет…, руки мои ослабли и не сделали положенного.
– Он у нас и так славный, – зарделась Дуняша.
– Я знаю, что он славный и душа в нём хорошая, только душа не закалённая, неустойчивая, а значит и соблазняющаяся, трудно ему будет…
Дуня хотела ей возразить, но мамушка опередила её. – Нет,… нет…– ты мне ничего сейчас супротивного не говори, а лучше пойди и передай Катерине-калачнице, чего просила.
– Хорошо, мамушка, сейчас же иду к Катерине. Калачик будет самый отменный, ведь лучше нашей Катерины в целом городе никто калача не испечёт,– сказала Дуня и, не скрипнув ни одной половицей, вышла в соседнюю комнату. На место Дуни тут же передвинулся Мурлотик. Он как будто только и дожидался, чтобы занять Дунино место.
– А кто это там у нас на чердак забрался? – спросила кота Елена Никаноровна, вслушиваясь в доносившиеся с чердака стуки.
– Там Свистопляс с Гуделкой учения устраивают, говорят, что их учения приближённые к боевым.
– Приближённые к озорству значит, – добавила Елена Никаноровна.
– Сегодня у них учения ночные, с ограниченной видимостью, – пояснил Мурлотик.
– Озорство да ещё при ограниченной видимости, это что-то уже хулиганством попахивает, – опять, чуть улыбаясь проговорила Елена Никаноровна и добавила. – Шучу я, шучу… Шалунишки они, это пройдёт, только повзрослеть чуть-чуть надо.
– Свистопляс с Гуделкой дружбу водят, – не понимая глубинного смысла сказанного мамушкой, продолжал объяснять Мурлотик, – прямо друзья неразлучные.
– А почему ты его Гуделкой зовёшь? Я его, как он на свет появился, Глиней назвала, – строго сказала старушка.
– Это мы его между свобой Гуделкой зовём, он не обижается… – объяснил кот и, помолчав, спросил: – я их, мамушь, не пойму – Свистопляс всем дедушка, а Глиня мальчишка маленький, а целые сражения разыгрывают и на самом серьёзе спорят… Свистопляс из ума что ли совсем выжил? – свистит да скачет, свистит да скачет, только усы да борода развеваются, а то вдруг улюлюкать начнёт. От этого свиста, да поскока на нашу трубу даже галки не садятся. А про воробьёв и говорить нечего. Уж, какой день хочу воробьятинкой побаловаться,