есть ключ.
Заш выглянул из-за занавесок и открыл одну из них. Лучи света, пробивавшиеся сквозь тучи, отражались от снега; на секунду меня ослепило, но я не отвернулась, наслаждаясь солнцем.
– Вот оно, – показал солдат пальцем.
Экипаж миновал частокол из напиленных бревен и телеграфных столбов высотой около трех с половиной метров. Ипатьевский дом, с белыми оштукатуренными стенами, резными дверями и оконными рамами, был выдержан в классическом русском стиле. Он оказался значительно меньше губернаторского дома в Тобольске. Липы затеняли часть дома и улицы, но вышагивающие вдоль стен караулы портили его естественную красоту.
Мы подкатили к подъезду дома 49 по Вознесенскому проспекту. Тяжелые деревянные ворота внутреннего двора захлопнулись позади. Мы оказались в крепости.
Никто не выбежал из дома, чтобы поприветствовать нас. Вместо этого Заш начал выводить нас по одному. Сначала пошла Ольга, потом Татьяна, только затем настала моя очередь. Заш распахнул дверь и взял меня за руку, чтобы «повести» в дом, хочу я того или нет. Будь у меня силы, я бы сама потащила его за собой.
Мы прошли пост охраны, а затем вошли в дверь. Несмотря на холод снаружи, в доме было душно и темно. Сначала я не понимала причины, но, попытавшись выглянуть наружу, увидела, что все окна закрашены.
Солдат-большевик обыскал меня. Он был чрезвычайно тщателен, но избегал области груди, что я сочла уместным. Ах, сила быть женщиной.
Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.
– Мы получили телеграмму, что вы украли магический предмет у коменданта Юровского в Тобольске.
Я упала духом, а мой усталый и холодный разум начал лихорадочно искать ответ.
– Украла? Магический предмет? Я не понимаю, о чем он говорит. Я нашла одну из игрушек моей бабушки в его вещах. Для меня это память… сентиментальное воспоминание.
– Что с ней произошло?
Я постаралась ответить эмоционально.
– Охранники забрали, когда я ехала в поезде.
– Кто из охранников?
– Откуда мне знать? Один из них был одет как большевик.
Его губы сжались.
– Ваши вещи будут тщательно обысканы.
У меня перехватило горло. Я покорно кивнула.
– Конечно. Исполняйте свой долг. – Они будут обыскивать солдатские ранцы? И у Заша?
Он подтолкнул меня вперед, и облегчение разлилось по моим ноющим костям. Юровский телеграфировал. Он знал. Но знал ли он, что заключено в матрешке? Даже я понятия не имела.
Мне не следовало ему подмигивать.
Спотыкаясь, я поднялась по узкой лестнице, пересекла лестничную площадку, где сильно пахло потом, и наконец вошла в гостиную, наполненную голосами. Сначала я увидела побеленные окна и поразилась тому, как запотел от них дом. Затем пианино из красного дерева, письменный стол и пейзажи на оклеенных обоями стенах.
Наконец я увидела папу.
Он высвободился из рук Татьяны и выпрямился при виде меня. Я, спотыкаясь, подошла к нему и бросилась в сильные объятия.