исходили доброта, ласка, надежность. Видимо поэтому очень любил лошадей, с ранних лет мечтал быть конюхом. Если бы не война, унесшая 27 миллионов жизней советских людей, погубившая и моего отца в 37 лет, то моя жизнь и всех других «детей войны» сложилась бы иначе. Я стал бы агрономом, или, как папа, животноводом, уж конюхом бы наверняка. Я и сегодня в душе остаюсь тем деревенским мальчишкой, которому близко и дорого всё: кони, коровы, лес, поле, речка, озеро, болото, крик населяющих их птиц и птичек. Деревья для меня, особенно березы, мощные сосны, это – живые существа, с которыми я мысленно разговариваю, а иногда и вслух. Теперь уже не в Сибири, родной Антоновке, а здесь, в Подмосковье, много лет посещаю одни и те же места, где ждут меня мои верные друзья – деревья, которым, как и мне, помногу годков. Я им желаю здоровья и счастливой участи – не попасть под топор «реформаторов», хищных реставраторов капитализма.
Других личных воспоминаний из тех пяти лет почему-то не осталось, хотя, замечу, всегда отличался хорошей памятью. Учась в школе, стихотворения и прозу запоминал с третьего чтения и воспроизводил их с упоением. В МИЭМе студенты иногда мне говорили, как много я помню. Даже сегодня, в 85 лет, не страдаю провалами памяти. И всё же, думаю я, почему так мало воспоминаний об отце, о нашем деревенском доме, о том счастливом, радостном и безмятежном детстве, когда вливаются в ребенка живительные соки бытия, закладываются в нем все основные качества личности? Не знаю, почему. Думаю, что последовавшие события сломали, разрушили мой радостный мир, и наступила пора тревог, несчастий, горя, чёрной пеленой закрывших розовые картины раннего детства. Великая Отечественная война разделила, разломила мой мир надвое, куда-то ушло, улетело счастье, начались суровые будни, наполненные тяжким, изнурительным трудом мамы, ее борьбой за наше существование. Известие о гибели отца в 1943 году потрясло меня, я вдруг ощутил себя взрослым, мужиком, которому не до сентиментальных воспоминаний.
Можно вообще сказать, без всякого преувеличения, у меня, как и миллионов сверстников, где бы они ни были, на фронте или в тылу, детства в настоящем смысле слова не было. Очень точно потом уже, после победы над лютым врагом, таких как я назовут «подранками». Война лишила нас детства, а наших матерей, совсем молодых женщин, – мужей, любви, счастья. Моей маме, Клавдии Ивановне в 1941 году было всего тридцать три года, каково ей было навсегда проститься с мужем, отцом троих детей? Ей, колхозной доярке, надо было не только доить, но и поить, кормить коров, убирать навоз, а летом еще и пахать на них. А чтобы дети не умерли от голода и холода, нужно было обрабатывать огород, сажать, окучивать, окапывать картошку, запасать нужное количество, дабы хватило на целый год. Она должна была содержать дом: топить печь, пилить, рубить и привозить из лесу дрова, готовить еду для дочерей и сына, длинной, холодной сибирской зимой раскапывать занесенный по самую крышу дом. Морозы были настолько сильными, что разрывали землю, в ней образовывались большие трещины,