только раздвину волосы и увижу смеженные веки, эти карие глазки распахнутся и прожгут дыру в моей душе. В одно мгновение я буду плотью и кровью – дышащим, любопытным, облизывающим губы, тянущимся к ее волосам с видением целой жизни впереди, – а в следующее мгновение наступит Пуфф, и я превращусь в столб дыма, поднимающийся из моей обуви.
Я опустился на ведро, тихо постучал в окно рукояткой бейсбольной биты и прошептал: «Мисс Элла!» Ночь была холодной, и мое дыхание выглядело как дым от сигар Рекса.
Я ждал и заглядывал в окно, пока холод закрадывался мне под пижаму. Пока я пританцовывал на мусорном ведре, она плотно обернула плечи поношенной шалью и подняла оконное стекло. Увидев меня, она протянула руки, подняла меня и втащила в комнату – все двадцать шесть килограммов. Я знал эту цифру, потому что неделю назад она водила меня на пятилетний медицинский осмотр. Когда Мозес поставил меня на весы, мисс Элла заметила: «Двадцать шесть килограммов? Мальчик, да ты уже весишь только вполовину меньше меня».
Она закрыла окно и опустилась на колени.
– Такер, что ты здесь делаешь? Ты знаешь, сколько сейчас времени?
Я покачал головой. Она сняла с меня шляпу, расстегнула ремень с кобурами и повесила то и другое на столбиках кровати.
– Так ты простудишься и можешь умереть. Иди сюда.
Мы устроились в кресле-качалке перед камином, где еще осталось немного красных углей. Она подбросила несколько щепок для растопки и стала тихо покачиваться, согревая мои руки своими ладонями. Единственными звуками было мерное раскачивание и стук моего сердца. Через несколько минут она откинула мне волосы со лба и спросила:
– Что с тобой, детка?
– У меня болит живот.
Она кивнула и взъерошила мне волосы, от которых пахло кукурузным маслом.
– Тебя тошнит или тебе нужно в уборную?
Я покачал головой.
– Не можешь заснуть?
Я кивнул.
– Тебе страшно?
Я снова кивнул и попытался вытереть слезу рукавом, но она сделала это раньше меня. Потом крепче прижала меня к себе и сказала:
– Хочешь рассказать мне об этом?
Я покачал головой и чихнул. Она привлекла меня к своей теплой, обвисшей груди и тихо запела без слов под ритм кресла-качалки. Это было самое надежное место на свете.
Она положила руку мне на живот и прислушалась, как врач, который слушает сердцебиение.
– Такер, твое больное место – это твое место для людей.
Мои брови поползли вверх.
– Что?
– Да, твое место для людей.
– Что это такое?
– Это все равно что твоя внутренняя копилка.
Я посмотрел на свой живот.
– Там нет денег?
Она покачала головой и улыбнулась.
– Дело не в деньгах. Там находятся люди, которых ты любишь и которые любят тебя. Это место чувствует себя хорошо, когда оно наполнено, и болит, когда оно пустое. Сейчас оно становится больше. Это что-то вроде