взревел:
– Ну так вели своей проклятой племяннице затушить эти чертовы штуки!
– Нам нужно очистить комнату! – столь же громко выкрикнула Леонора, воздев руки в воздух, словно готовясь к битве за горстку свечей. Тех самых, которые ее бабушка освятила много лет назад и которые – если верить цыганке – были ключом к успеху сегодняшнего мероприятия. – Они нужны нам, чтобы поговорить с покойными!
– Тише, тише, – сказал старый мистер Шоу, прикладывая ко лбу уже насквозь мокрый носовой платок. – Все мы… все мы на взводе.
Все в комнате уловили страх в его голосе и тут же умолкли. Если спиритический сеанс пойдет как надо, то бедного старика ждет встреча с такими демонами, какие другим и не снились. Миссис Гренвиль накрыла ладонью руку отца, но тот вздрогнул и отдернул ее.
– Этот жалкий трус Бертран здесь? – спросил полковник.
Тонкий голос раздался возле входа в гостиную. Бертран стоял в дверях.
– А-ага. Я тут, сэр, простите меня. В комнате нечем дышать.
Полковник хмыкнул, бросив на него насмешливый взгляд. Бертран воплощал собой все, что он ненавидел в мужчинах: был слабым, робким, трусливым, с писклявым голосом и беспокойными руками, в которых постоянно что-то теребил. Полковник не раз говорил, что Бертрану, очевидно, не достает яиц – неоднократно тому в лицо, но дурак просто хихикал в ответ, словно это была шутка. Он вел себя по-детски, хотя был не молод; его жирные волосы, всегда разделенные на пробор и с особой тщательностью прилизанные, на макушке уже подернулись сединой. Жена полковника была кузиной Бертрана, и Гренвиля до сих пор злило, что трое его детей приходились кровной родней этому бесхребетному олуху.
– А вот и она! – сказал мистер Уилберг, выглянув в окно.
Бертран зажмурился, будто именно этого и опасался. Он присутствовал здесь исключительно потому, что тетя Гертруда только сегодня утром передумала идти на сеанс, а для обряда, по словам той цыганки, нужны были семеро.
Миссис Гренвиль поднялась, теребя свое жемчужное ожерелье, и увидела, как подсвеченный фонарем экипаж, миновав сад, подъезжает к дому. Ночь была темная: облака застлали небо такой плотной пеленой, что казалось, будто повозка плывет в бескрайней пустоте.
Она подошла к окну и случайно задела плечом мистера Уилберга – оба вскинулись от этого прикосновения. Она никогда не видела его настолько пьяным: привычно исходивший от него душок эля сегодня был куда крепче.
Полковник бесцеремонно оттолкнул ее и сам выглянул в окно: его упитанный камердинер Холт спрыгнул с козел и подал руку той, что выглядела, как тюк пестрых занавесей.
Вскоре Холт вошел в гостиную, и, когда следом вошла цыганка, все присутствующие оцепенели. Они молча рассматривали женщину, и даже полковнику пришлось признать, что было в ней что-то устрашающее.
Она была приземиста, плотно сбита, закутана в бесчисленные цветастые шали, платки и вуали. Лица ее было не разглядеть за темной вуалеткой, украшенной дешевыми кулонами, которые тихо позвякивали