ничего особенного – просто семья скотоводов. Я потребовал отвезти нас поглубже в пустыню. «Где верблюды, чувак? У бедуинов должны быть верблюды, ОК?» Признаюсь, в этот момент я был охвачен каким-то непривычным для меня туристическим азартом.
Минут через двадцать мы вновь резко свернули с трассы на какую-то неровную тропинку, уводящую в глубину безбрежного коричневого поля. По этому пути мы проехали еще минут пять-семь, а потом тропинка растворилась напротив трех больших прямоугольных шатров. Тут все было так же, как и на первой стоянке, только гораздо больше. Стога сена, корытца для овец, грузовики, дети… В одном из шатров сидели мужчины и пили чай. Нам тут же было предложено присоединиться к ним. Из небольшого сверкающего на солнце металлического чайника в стограммовые стаканчики налили черный-черный чай, очень сладкий и крепкий – полстакана сахара и полстакана заварки. Чай был терпкий, с привкусом какой-то травы, и с одного глотка утолял жажду и приятно освежал.
Немедленно выпив (что неправильно – сами бедуины пьют один такой стаканчик около получаса), я попросил еще. После третьей стопки я, как мне тогда показалось, окончательно превратился в бедуина, хотя, в сущности, я бесстыдно предавался довольно обыкновенному туризму. Кочевники, сидя на шкурах, что-то пошучивали между собой в нашу сторону и с интересом поглядывали на камеру в руках Антона. Я слушал корявые объяснения нашего гида, а потом все утонуло в нарастающем металлическом гуле. Это были колокольчики…
Сотни маленьких колокольчиков… Голодные овцы с топотом и звоном неслись к корытам, куда маленькая девочка только что насыпала корм. Пять баранов подбежали к двум большим, особняком стоявшим корытам. А овечки – их было гораздо больше – стали есть из маленьких кормушек. Наш проводник объяснил, что баранам в еду подсыпают специальное вещество, удваивающее их мужскую силу. Девочка курировала баранов, то и дело отгоняя камнями овец, которые норовили посягнуть на баранью виагру. «Верблюды-то где?!» – снова осведомился я.
Верблюд видит человека очень высоким. Так устроено его зрение. Он не видит, где у человека кончаются ноги, поэтому человек кажется верблюду бесконечно высоким чудовищным великаном. Так объяснил проводник тот невменяемо дикий ор, который при нашем приближении издала небольшая верблюдица. По словам Али, верблюдица просто испугалась. Бедуины рассматривали нас, мы рассматривали бедуинов. Верблюды рассматривали нас всех. И жевали специальным образом приготовленное для них сено.
Никто ни в коем случае не должен видеть, как верблюды совокупляются. «Никто! Даже их хозяева не должны видеть этого! И ты знаешь, что будет, если человек все-таки подсмотрит, как верблюды занимаются сексом, и верблюд заметит это? – авторитетно вещал гид. – Он попытается убить этого человека! Если же у него не получится это сделать, то… то он убьет самого себя!» Глядя на эту неуклюжую нелепую громадину, я с недоумением спросил, каким же способом