успеет в школу даже бегом!
Проходя мимо старого моторного цеха, он спросил:
– Что здесь теперь?
– Да ничего особенного, старьё всякое…А почему вы спрашиваете?
– Батя мой здесь когда-то работал.
– Аааа… – протянул Никита и вдруг остановился, загородив старому учителю дорогу. – Хотите посмотреть?
– Что ты, Никита, я ж и так опаздываю! – ответил Иван Ильич, разрываясь между долгом и желанием вновь увидеть место, где бывал мальчонкой.
– Ничего страшного, вам – можно!..
– Никому нельзя…
– Ерунда! Школа по вам всю жизнь часы сверяла – переживут, если один раз опоздаете! – и добавил, как последний довод: – Мы на пять минут заглянем, а потом вернёмся в цех и позвоним вам в школу!
В тяжёлых железных воротах депо, покрытых ржавчиной с неровными островками выцветшей и пыльной зелёной краски, была вырезана дверца для работников цеха. Дедов помнил эту дверь: он много раз входил в неё вместе с Борькой. Дверь и тогда-то не блистала чистотой, разве что краску каждый год обновляли, закрашивая заодно и пятна мазута на ручке и вдоль створки, где за неё хватались руки рабочих. Тогда ещё с улицы чувствовался резкий запах колёсной смазки, а за дверью их встречал чей-нибудь возглас: «Ага! Матвеевские хлопцы пожаловали!»
Иван Ильич с Никитой остановились у входа. После яркого снежного утра внутри казалось совсем темно – пыльные окна под потолком почти не пропускали света. Никита осмотрелся и нашёл выключатель – вспыхнули две-три тусклые лампочки под потолком, обозначив знакомые очертания конторы слева от входа. Дедов поднялся туда по железным ступенькам – звук собственных шагов показался похожим и в то же время чужим. Остановился на верхней площадке, пытаясь справиться с этим вторым за утро дежавю… Так, верно, звучали шаги их Бати – весомо, уверенно, не то что их с Борькой барабанная дробь, которая отдавалась под сводами сплошным гулом.
Здесь тоже было не заперто. Он нашарил старомодный выключатель, но ничего не произошло: на проводе висел только пустой патрон.
– Выкрутили, – констатировал Дедов.
– А то! Давно уж, небось, – произнёс за спиной Никита. – Они б и верхние повыкручивали, если б могли достать! На склад-то далеко идти, сами видели – вы как раз оттуда шли, – вот и шастают сюда по-быстрому.
– Чего ж не запирают?
– Леший их знает!.. Небось, думают: красть-то нечего, так зачем замок?
– Как же нечего? Вот лампочки же выкрутили!
– Так то свои! И то потому, что они здесь никому не нужны. А кроме лампочек всё нужное уже давно унесли, по цехам растащили. – Никита хохотнул. – Кроме старого паровоза, но его-то уж точно никто не свистнет!
Иван Ильич не сразу понял, о чём речь. Смысл услышанного, казалось, медленно пробивался к сознанию сквозь сумрак – старого депо или времени? Наконец он резко обернулся к Никите.
– Паровоза?
Слепцов стоял спиной к скудному свету, засунув руки в карманы рабочих штанов, и как будто бы