который принимает решения под влиянием минуты.
– Да…Нет, – Саша вдруг остро, как свою, почувствовала его досаду. – Я думала…Я не хотела…
– Ладно, проехали! – отец обнял её за плечи и двинулся дальше. – Не обо мне речь. Давай думать, что делать дальше.
Некоторое время они шли молча. Саша не решалась спросить у отца, что же он ответил матери. Но таково уж было свойство их отношений, что произносить вслух часто не было нужды.
– Я сказал, что это твоё право, но обещал поговорить с тобой. Если ты уверена в своём выборе, то должна добиваться своего. Нет ничего хуже, чем заниматься нелюбимым делом. Не может быть ничего хуже, чем врач, который равнодушен к своим пациентам, или учитель, ненавидящий учеников. И неважно, сколько тебе за это платят. Даже если тебя озолотят, ты не будешь чувствовать себя счастливой, если ради этого придётся постоянно ломать себя! – Он резко шмыгнул носом, как всегда делал, когда бывал возбуждён. Потом, успокоившись, продолжил: – Это я и пытался объяснить твоей маме. Но ты же её знаешь.
Саша только вздохнула. Ему, конечно, тоже досталось «на орехи».
Они уже подходили к дому. Всё, что должно быть сказано, было сказано, и оба молчали. Но это было лёгкое, необременительное молчание двух очень близких людей, которым хорошо вместе. Когда вошли во двор, отец остановился. Саша повернулась к нему и посмотрела в родное смугловатое лицо, на котором, она заметила, появилось несколько новых морщинок. Вот и виски уже седеют, подумала она. Милый папка!
Так же точно он смотрел на неё, и со стороны могло показаться, что оба смотрят в зеркало.
– Ладно, – произнёс он, нехотя отводя от неё взгляд, исполненный доброй насмешливой жалости. Поглядел на часы. – Мне пора, надо готовиться к операции. Помни: ты можешь на меня рассчитывать! Звони в любое время. Договорились?
Она кивнула, он чмокнул её в холодную щёку и, развернувшись, зашагал в сторону больницы.
Недельная осада закончилась неожиданно. Однажды Елена Степановна, вернувшись с работы, сообщила домашним: ей необходимо пройти повышение квалификации, и сейчас она пробивает себе специализацию в Петербурге.
– Так что, Сашка, готовься в этот свой институт культуры: я поеду с тобой!
Это было сказано самым будничным голосом, словно и не было череды бурных сцен и тягостных часов бойкота. Саша вздохнула и переглянулась с бабушкой, но обе предпочли промолчать, боясь, что слишком откровенная радость может, чего доброго, спугнуть удачу. И на свидание со Славиком (мать думала, что она «дышит свежим воздухом» с подружкой) Саша бежала счастливая.
Елена Степановна задействовала свои студенческие связи, и ей действительно удалось устроить себе специализацию по физиотерапии. Теперь она ждала этой поездки не меньше дочери: Санкт-Петербург, её Ленинград, был для неё неразрывно связан со счастливыми годами беззаботной молодости, и теперь она думала об этой поездке как о возможности обновить свою жизнь, прервать череду однообразных дней, заполненных (как она теперь сама себе говорила) только тягостной борьбой за выживание в том