как ни в чём не бывало и Сашу не видела в упор. Со Славиком же была равнодушно приветлива – как приказала она самой себе: не более того.
Тем временем приближались экзамены, а за ними и выпускной – все девчонки были заняты обсуждением своих будущих нарядов, поиском подходящих туфель и украшений, и Ольга принимала в этом живейшее участие. Но она ничего не забыла: месть – это блюдо, которое следует подавать холодным. Проблема заключалась в том, что ей никак не удавалось изобрести месть, которая не ударила бы рикошетом по Славику, а этого ей хотелось меньше всего.
Помог, как и всегда, случай. Времена были сложные, цены росли как на дрожжах, и большинство семей безуспешно пыталось свести концы с концами. А тут ещё неизбежные расходы, связанные с выпускным! Родительские комитеты десятых классов изо всех сил старались свести эти расходы к минимуму, но и минимум для некоторых семей представлялся неподъёмным. Тогда ещё не было обычая отмечать выпуск в ресторанах, всё делалось в школе. Оплату диджея с аппаратурой и праздничных закусок, скромные подарки учителям высчитывали до копеечки, всё брали у оптовиков, расходы делили поровну. И, однако же, была какая-то анонимная жалоба в ГорОНО, и буквально накануне экзаменов школы пошла шерстить комиссия. Особого смысла в этом не было: организацией выпускного вечера занимались родители, администрация школы имела к этому весьма опосредованное отношение. Несколько дней Шустер, директор Сашиной школы, имел бледный вид. Он даже собрал родителей старших классов, убедительно просил не делать педагогам никаких подарков, кроме цветов. Пошумели, да тем дело и кончилось.
Вскоре начались экзамены, и о происшествии забыли. Все – но не Ольга…
Саша в это время была счастлива, по бабушкиному выражению, как птичка. Избавленная от необходимости зубрить химию с биологией, она с удвоенной энергией налегла на свои любимые предметы. Почти каждый вечер удавалось ненадолго увидеться со Славиком, и это предвкушение встречи было тайной усладой дня, освящая всё, что она читала и что делала на протяжении долгих, томительных часов.
Эти их встречи недолго оставались тайной для Елены Степановны. Слух о романе дочери обычными для маленького города путями добрался и до неё, и как-то вечером, вернувшись с работы, она вошла в комнату, где Саша готовилась к очередному экзамену, устроившись с учебниками и тетрадями на их с бабушкой кровати, и без околичностей воскликнула:
– Так вот, оказывается, откуда ноги растут у этого твоего института культуры. Славик Чешко!
Она села на край кровати и сбоку, насмешливо посмотрела на дочь. Саша почувствовала, как мелкими иголочками тревоги закололо шею и грудь, но отпираться не стала – промолчала, приготовившись к долгой словесной экзекуции. Она была полна решимости отразить эту атаку и молча ждала, когда тяжёлые, раскалённые ядра материнского сарказма ударятся о стены крепости, которую Саша возвела вокруг собственного сердца. Но мать, не дождавшись ответа, сказала только:
– Ты