вроде, – засомневался Ведеркин.
– Да он в рот не берет. Принципиально, – сказал боец, стоявший рядом. – И ткнул Матвеича кулаком в бок. – Ты, что ли, капитан? Чего ж таился?
– Почему таился?
– Почему – это ты начальнику скажешь. От него не скроешь, душу вынет. Пошли давай.
В сопровождении красноармейца Матвеич взобрался по доске на палубу. Дверца в носовую каюту была открыта, он спустился в душное нутро, разглядел в полумраке маленького, кругленького командирчика, всего в ремнях и в фуражке на голове.
– Вот, привел, – сказал за спиной красноармеец. – Прятался в кустах.
Матвеич оглянулся недоуменно. Хотел ругнуться, да впору было смеяться: боец забавно маялся с длиннющей винтовкой, которая никак не хотела помещаться в крохотной каютке, ни вдоль, ни поперек, ни штыком вверх, и он держал ее наискосок, дулом наружу.
– Мелет невесть что, – сказал успокоенно, опускаясь на узкую скамью.
Командирчик вскочил, будто его укололи в одно место, да каютка и для него оказалась низкой – шмякнулся головой о подволок. Может, целую минуту опоминался, потом сказал сердито:
– Почему тебя искать надо?
– А чего ты раскомандовался? – удивился Матвеич.
– Узнаешь – чего. Я еще выясню, как ты завладел переправочным средством.
– Ты, мил-человек, говори да не заговаривайся. Зачем пожаловал-то?
– А куда мальчишку дел? – Неожиданно спросил он и нагнулся к самому лицу. Матвеич отшатнулся и тут узнал розового командирчика, что пытал его со Степкой там, в степи. – Катеру-то сам название придумывал или кто помогал?
– Ты дурак или сроду так?! – обозлился Матвеич.
Жалость захлестнула горло, снова защемило сердце, как только что было во сне. Где он, Степка? Кабы знать-ведать! Мыкается небось несытый да немытый…
– Ладно, – с угрозой сказал командирчик и сел. – Разберемся. Вот вернемся и поговорим, а пока заводи, на ту сторону поедем.
– Дивлюсь я на тебя, – сказал Матвеич, не двигаясь с места. – Где так себя умней, а где… Тебе чего, жизнь молодая надоела?
Думал, заорет командирчик, наган вынет. А тот сидел, будто и не он. Прямо чудно: то гроза грозой, а то, как нищий на паперти, в глаза заглядывает.
– Понимаешь, старик, надо. Вот так надо, – резанул рукой по горлу. – Приказ.
– Да ведь налетят.
– Не налетят, – заявил с завидной уверенностью, будто была у него прямая связь с Господом Богом, а заодно и с немецким командованием. – Теперь они все там, на юге.
– На каком юге?
Командирчик с хитрым прищуром глянул на него.
– А чего ты так взволновался?
– Как не волноваться? Я же здешний.
– Купоросное знаешь?
– Как не знать!
– К Купоросному немцы рвутся, к Волге.
– И там тоже?!
– Вот именно. Но Сталинград мы не отдадим. Приказ категорический.
– Сколь их было, категорических-то?!
– Теперь все, заруби это себе на носу, старик.
– А чего на меня-то окрысился?
– А кто давал немцам обещание работать на них, здесь, на переправе?
– Кто