обогащающихся духовно, стоишь и думаешь… знали бы только, где черпали вдохновение создатели той культуры, которой так восторгаются, из которой творят себе кумиров, на ком строят свою национальную гордость… знали бы, что такое эти художники, музыканты, ваятели… Нет большей пошлости, чем сказать, что важен не человек, а его искусство. Конечно, никому не нужны эти люди, раздражающие себя и других пизданутой необходимостью заниматься бесполезным делом. Эти алкаши, развратники, наркоманы и потенциальные убийцы, сумасшедшие, умирающие в нищете. И Христос никому не нужен живым. Нет его – и делай из него, что хочешь! Никто никому не нужен, нужно только то, что можно, взяв у другого, присвоить себе.
Несмотря на неудовлетворённость и связанное с ней раздражение, я всё равно возвращался туда. Ругался, но таскался, потому что перезрелые прелести были рассчитаны именно на меня. Как фрукты, которые, не продавшись на рынке, остаются у канавы в раскисших коробках. Меня манила эротическая заряженность этих мест. Или мои батарейки заряжались при работе воображения и предчувствия, так как в пип-шоу ты защищён стеклом, даже дотронуться невозможно. Эта энергия и есть жизнь в её чистом виде. Не только эта, но и эта в том числе.
Я пару раз знакомился с женщинами, работающими в таких местах. Им было категорически запрещено общаться с клиентами на личные темы (за ними даже следили при помощи камер), но иной раз удавалось. Некоторые предлагали встретиться, например, негритянка Анриетта, которая работала на Пигаль, в Сексодроме. У меня был её телефон, но я не решался ей позвонить. Когда она показывала себя, то всегда заканчивала тем, что становилась ко мне спиной на карачки и, прогибаясь, выставляла круглые мощные ягодицы. Раздвигая их, она ритмично надувала и втягивала сфингстеры (это был её коронный трюк). От этого фокуса я кончал особенно сильно.
#15/1
Football. Une centaines de victimes au stade de Sheffield. Ils ont été écrasés, étouffés, broyés sur place (Figaro, 17 avril 1989) [29]
Мы встречались время от времени и (случалось) спали вместе как приятели, но не считали себя связанными какими бы то ни было обязательствами. Во всяком случае, мне так казалось. Мой брак был фиктивным, поэтому я быстро перестал жить с Матильдой. Она была клёвой, но мне нужно было начинать буквально с нуля, поэтому я не был готов к семейной жизни и жил, где придётся. Иной раз, вообще не спал, шатаясь по городу день и ночь, потом устраивался где-нибудь в Люксембургском саду, растянувшись на двух стульях, отдыхал полтора часа, потом шёл дальше.
Такой образ жизни не способствовал здоровью, на которое я пока не жаловался, но нервная система, в конце концов, дала трещину. Трещина пустила течь, которая первое время не настораживала, даже, наоборот, забавляла, так как в этом состоянии прощупывалось нечто наркотическое.
Например, если я ночевал у Матильды, то спал на диване. Я не переношу спальных комнат, особенно если кровать, типа, bateau (лодка), которую Матильда обожала, высокий матрас, подушка такая, что положишь на неё голову и задохнёшься во сне. А