в курсе судьбы Алексея Стеклова, его родителя. Это был контрольный выстрел.
Получалось, что теперь судьба Сергея во многом зависела от него самого, от его слов и поступков. Жажда жизни была слишком сильна, Беляев не хотел заканчивать её сейчас, в это чудное время всеобщего счастья. Пусть это было горькое счастье, сопровождающееся восстановлением промышленности, экономики, городов, это было счастье народа, общее и заслуженное счастье.
«И что ты мне предлагаешь, Боря? Устроить бунт, убежать на край света и ждать, когда за мной придут? Это полковник НКВД! Ты только вдумайся в эти слова!» – подумал Сергей, садясь на край кровати. Пожалуй, в стране никого не боялись так сильно, до дрожи в коленях и мокрых штанов, как энкавэдэшников. И эхо тридцатых ещё звенело на широких улицах и проспектах.
Храбрецов, которые бы открыто в чём-то обвиняли власть, было немного. А если такие и находились, то столь же быстро исчезали, и их никто и никогда больше не видел. Вести подпольную деятельность было проще, а ещё проще – порицать других и считать, что «А вот я бы…».
Сергей честно признался самому себе, что боится и не хочет разрушить свою жизнь. Смирился ли он со своим положением? Нет. Но и бездумно показывать характер – большая глупость, которая не даст ему свободу, но образует ряд новых проблем. Хотелось убежать от этого дефектного слова «проблемы». Просто пожить. Поэтому он и согласился на эти отношения.
Беляев сам не заметил, как прилёг на кровать, касаясь одной ногой пола. Мысли о собственной тактике и судьбе слишком сильно завладели его разумом.
В последние дни Серёжа часто задавался вопросом: «Почему он, вообще, выбрал именно меня?», но не находил ответа. Для него оставалось бесконечной загадкой всё, что происходило в голове Дмитрия. Беляев видел что-то очень пошлое в настырном желании полковника обладать им, но он не мог позволить себе вопросы, которые вертелись на языке. Было глупо рассчитывать на откровенность со стороны мужчины. Сергей не мог и не хотел ему доверять, потому что страх сидел в груди, и время от времени трепетал.
Серёжа уснул. Ему снилась идеально вымытая улица, асфальт блестит, по нему шумно шагают колонны молодёжи с гвоздиками в руках и с красными платочками на шеях. Все улыбаются, все счастливы, а где-то поодаль гремит военный оркестр.
А потом яркая картинка исчезла, и Беляев увидел высокий белый потолок. Сморгнув, он привстал на локтях и с трудом, но сообразил, что спал. Из глубины квартиры раздалось какое-то шуршание, и Сергей порывисто поднялся. Потирая сонные глаза, он вышел в коридор и, запнувшись о свой чемодан, прошёл на звук, доносящийся из гостиной.
У стола стоял Демидов. Он снял китель и повесил его на спинку стула, после чего посмотрел на Беляева. У мужчины был тяжёлый и пронзительный взгляд, и Сергей, глядя в тёмно-карие глаза, всегда думал, что именно такой взгляд и должен быть