не приблизится к школе, насколько в моих силах помешать этому, – заявил я и ушел, оставив их глупо хихикать.
В тот день мне пришла в голову мысль после занятий наведаться в логово льва, и я отправился к дому Бэйтов. Я знал, что это довольно далеко – примерно как от Милбурна до дома Льюиса. Выбрав кратчайшую, на мой взгляд, дорогу, я проделал уже довольно большой путь, мили три-четыре, когда мне начало казаться, что я зашел слишком далеко. По пути мне не встретилось никакого жилья, значит, дом Бэйтов находился где-то в самом лесу, а не на его окраине, как мне представлялось. Я пошел по довольно утоптанной тропинке и решил, что рано или поздно она выведет меня к цели.
К несчастью, я заблудился. Я спускался в лощины, взбирался на холмы и продирался через кустарники, пока совсем не перестал соображать, в какой стороне дорога. Все вокруг было ужасающе однообразным. И тут, уже перед наступлением сумерек, я почувствовал, что за мной наблюдают. Это было в высшей степени жуткое ощущение – словно за моей спиной затаился тигр, изготовившийся к прыжку. Я развернулся и прижался спиной к вязу. И тогда я увидел. В просвете зарослей, примерно в тридцати ярдах от меня, стоял человек – тот самый, который приходил к школе. Грегори, подумал я. Он молчал, я тоже. Он лишь пристально и абсолютно безмолвно глядел на меня; волосы взъерошены, лицо изжелта бледное. Я чувствовал, какая ненависть, сильнейшая ненависть исходит от него. Его окружал ореол непомерной жестокости – наряду с той особенной, необычной свободой, что я почувствовал при первой нашей встрече. Он был похож на безумца. Если бы он убил меня там, в лесу, – никто бы никогда не узнал. Поверьте мне, в его лице я видел смерть, больше ничего. И в тот самый момент, когда я ожидал, что Грегори бросится на меня, он вдруг шагнул за дерево.
Очень медленно я двинулся вперед.
– Что вам надо? – крикнул я, изображая смелость. Ответа не было. Я еще чуть-чуть прошел вперед. Наконец я подошел к дереву, возле которого видел его, но там не осталось даже следов – он просто растаял.
Я так и не знал, куда идти, и все еще ощущал присутствие Грегори и понимал – это была угроза. Я сделал несколько шагов наугад, прошел через очередную густую рощу и внезапно остановился. На мгновение я испугался. Прямо передо мной, ближе, чем недавнее видение, стояла девочка с прямыми светлыми волосами, одетая в лохмотья: Констанс Бэйт.
– Где Фэнни? – спросил я.
Она подняла костлявую руку и показала куда-то в сторону. Затем вдруг появился и мальчик – «как змея из кувшина», именно такое сравнение пришло мне на ум. Он поднялся из высокой травы с характерным Фэнни Бэйту выражением угрюмой вины.
– Я искал ваш дом, – сказал я, и они оба молча показали в одном направлении. Посмотрев туда, я увидел в просвете между деревьями фанерную лачугу с окном из промасленной бумаги и маленькой тонкой печной трубой. В те времена лачуги из фанерных ящиков не были редкостью, и, слава богу, в наши дни такого уже не увидишь, но та лачуга была самой грязной и убогой, какую только можно было представить. Я знаю, что слыву консерватором, однако