имя Грегори Бэйта. Я обернулся на доктора Грюбера, и сомнений у меня не осталось: он смотрел на меня с неприязнью.
– Это невозможно, – промолвил я. – Абсурд. Я же видел его.
– Поверьте мне, учитель, именно здесь похоронен ваш соперник, – сказал он, и я вновь обратил внимание на то, как своеобразно он выбирает слова. – Во всяком случае, его телесная оболочка.
Ошеломленный, я прошептал:
– Это невозможно.
Он проигнорировал мои слова.
– Однажды ночью, год назад, Грегори Бэйт что-то чинил на школьном дворе. Во время работы он взглянул наверх и заметил – я думаю, именно так все и произошло, – что водосточный желоб прохудился и требует ремонта. Он принес с заднего двора лестницу и полез наверх. Фэнни и Констанс увидели в этом шанс избавиться от тирании и выбили из-под него лестницу. Он упал, ударился головой об угол здания и умер.
– А что они там делали ночью?
Доктор Грюбер пожал плечами:
– Он их повсюду таскал за собой. Они сидели на игровой площадке.
– Я не верю, что они убили его намеренно.
– Ховард Хюммель, почтальон, видел, как они убегали. Он и обнаружил тело Грегори.
– То есть никто не видел, как это произошло.
– Этого и не требовалось, мистер Джеймс. Всем все было ясно.
– Мне не ясно, – сказал я, и он снова пожал плечами. – И что они потом сделали?
– Сбежали. Они поняли, что добились своего. У Грегори весь затылок был раздроблен. Фэнни и его сестра исчезли на три недели – прятались в лесу. К тому времени, когда они поняли, что им некуда деваться, и вернулись домой, мы уже похоронили Грегори. Ховард Хюммель рассказал, что видел, и люди приняли это как должное. Отсюда, как видите, и «порочность» Фэнни…
– Но теперь… – произнес я, глядя на грубо подписанный крест. Я понял, что именно дети и подписали его, и это вдруг показалось мне самой отвратительной деталью всей истории.
– Вот-вот, теперь. Теперь Грегори хочет их вернуть себе. Из того, что вы мне рассказали, следует, что он уже вернул их. Но мне кажется, что он теперь хочет вызволить Фэнни из-под вашего влияния. – Он произнес последнее слово с немецкой тщательностью.
Я похолодел:
– Отобрать его.
– Отобрать его.
– Могу я спасти мальчика? – спросил я почти с мольбой.
– Я подозреваю, что кроме вас – никто, – ответил доктор Грюбер, глядя на меня словно издалека.
– Ради бога, помогите мне!
– Нет – даже ради него. Судя по вашим словам, все зашло слишком далеко. Мы, в нашей церкви, не верим в изгнание нечистой силы.
– Вы верите только в… – Я был взбешен.
– В грех – да. В это мы верим.
Я отвернулся и зашагал прочь. Наверное, он вообразил, что я все же вернусь и буду умолять его о помощи, однако я не остановился, и он крикнул мне вслед:
– Берегите себя, учитель!
Я шел домой как во сне: я с трудом мог поверить или допустить то, что казалось бесспорным в тот момент, когда я говорил со