он их разбросал. Мол, во вверенной вам школе ребенок в окно бросается, а вы на сказанную сгоряча "ведьму" обижаетесь – я удивлен! Была бы, сказал он, это моя дочь, то сейчас бы здесь прокурор был, снимали бы показания по статье об умышленном доведении до самоубийства. Ну разве что не сразу забрали бы, потому что не до конца. А свидетелей – полная школа, впрочем еще и не поздно. Кстати, сыну моему спасибо скажите, что он до сих пор пострадавшую держит. Если отпустит, так она до ближайшей машины у вас добежит… Так что будем обижаться или как? Понятное дело, воспитатели хреновы очухались и сдались на милость победителю. Он заставил Май-Плиту извиниться перед всеми учениками за недопустимое разбирательство, а перед девочкой – особенно. Насчет "ведьмы" все забыли, инцидент исчерпали, пострадавшую отпоили валерьянкой и отпустили с миром, вернее с папой и сыном Бакуниными. Кстати, насчет дочки вышло смешно, папа напророчил, сын потом на ней женился, вот так-то. В целом Май-Плита послужила как бы Купидоном, сразила парочку стрелой наповал.
– Ах вот оно что, – сказала Люма с полной искренностью, буквально повторяя полусознательное бормотанье тетки Иры. – Ах, вот как оно получается. Занятно.
– Не то слово, пупсик, – сказала Людмила и затем добавила продуманно. – Вот к чему это, не надо цеплять Май-Плиту, а если она наедет сама, то теперь знаешь, куда ее слать.
– Спасибо, Людмила, мы учтем на будущее, – ответила Люма. – Хотя, честное слово, вы волновались напрасно. У нас ничего не горит, а Мая Плита – так, побочное явление.
– Ну как знаете, смотрите, – без обиды отозвалась Людмила. – Мамашка попросила – я сделала, в ваши дела не мешаюсь. Вам и так весело, даже завидно. Вот у меня в ваши годы так не получалось, всю дорогу глупые проблемы… Да и сейчас не кончились, вечно одна дрянь мне, бедняжке, попадается. Так что внуков мамашка скорее дождется от вас!
С этим замечательным заявлением Людмила подхватила Люму, и они отправились ужинать за роскошно накрытый стол, так всегда получалось при посещениях Людмилы.
Только уже вечером, когда стало смеркаться, и Лева повел Люму домой, она доложила ему о неожиданных результатах собеседования с Людмилой.
– Представь, себе, и у меня новости, – доложила она. – Я узнала, кто такая таинственная "она" и зачем тетка домогается Бакуниных. Сестричка твоя просветила – эта самая "она" после всех приключений вышла замуж за сына Бакунина. И тетка ищет ее, все закономерно, у нее последней вещица задержалась.
– Ну, это даже неинтересно, – понарошку обиделся Лева. – Я все пристегивал экс-коммментатора, голову сломал, а тут такая банальность. Расскажи подробнее, если не трудно.
Люма без возражений исполнила пересказ, получившийся уже из четвертых рук, но Лева был доволен и таким.
Сумерки тем моментом сгустились в ночь слегка розового цвета, дом осветился окнами всех оттенков от соломенного до оранжевого, теплый ветерок тихо вздыхал и задумчиво шелестел в ветвях невидимых лип – летняя идиллия манила