к решению в своих произведениях важных социальных вопросов. Он готовился к большому роману, но уже в небольших произведениях начинал прописывать образы. Вот, к примеру, «Гости съезжались на дачу».
«Зинаида Вольская лишилась матери на шестом году от рождения. Отец ее, человек деловой и рассеянный, отдал ее на руки француженки, нанял учителей всякого рода и после уж об ней не заботился. Четырнадцати лет она была прекрасна и писала любовные записки своему танцмейстеру». Запомним! Шесть лет! Не намек ли на Истомину?
А вот характеристика…
«Важная княгиня Г. проводила Вольскую глазами и вполголоса сказала своему соседу:
– Это ни на что не похоже.
– Она ужасно ветрена, – отвечал он.
– Ветрена? Этого мало. Она ведет себя непростительно. Она может не уважать себя сколько ей угодно, но свет еще не заслуживает от нее такого пренебрежения. Минский мог бы ей это заметить.
– Il n’en fera rien, trop heureux de pouvoir la compromettre. (Он ничего подобного не сделает, так как слишком рад возможности ее скомпрометировать (франц.). Между тем я бьюсь об заклад, что разговор их самый невинный.
– Я в том уверена… Давно ли вы стали так добродушны?
– Признаюсь: я принимаю участие в судьбе этой молодой женщины. В ней много хорошего и гораздо менее дурного, нежели думают. Но страсти ее погубят.
Страсти! какое громкое слово! что такое страсти? Не воображаете ли вы, что у ней пылкое сердце, романическая голова? Просто она дурно воспитана…»
А вот следующее произведение: «На углу маленькой площади».
«В комнате, убранной со вкусом и роскошью, на диване, обложенная подушками, одетая с большой изысканностию, лежала бледная дама, уж не молодая, но еще прекрасная. Перед камином сидел молодой человек лет двадцати шести, перебирающий листы английского романа».
Если учесть, что Истомина не выходила из головы Пушкина, можно предположить, что именно ее он изобразил в этом произведении. И снова прозорливо… Он ведь не мог знать, что она вышла замуж за молодого человека, который на 18 лет моложе…
Но он мог знать о не весьма приятном завершении карьеры. Она даже перешла в разряд мимической актрисы. А вскоре, когда ей понадобилось обратиться за разрешением выехать на лечение, на прошении появилась резолюция императора Николая I: «Истомину уволить ныне совсем от службы».
Возможно, император не забыл, как именно из-за нее погиб 23-летний кавалергард Шереметев.
Супруга Николая Некрасова, русская писательница и мемуаристка Авдотья (Евдокия) Яковлевна Брянская, в первом браке Панаева, во втором браке Головачева (1820–1893):
«Я видела Истомину уже тяжеловесной, растолстевшей, пожилой женщиной. Желая казаться моложавой, она была всегда набелена и нарумянена. Волосы у нее были черные, как смоль: говорили, что она их красит. Глаза у Истоминой были большие, черные и блестящие. У нас она прежде не бывала, но теперь приехала просить отца приготовить к дебюту воспитанника Годунова, рослого, широкоплечего, с туповатым выражением лица юношу. Она покровительствовала