и отлично. Значит, завтра нас ждёт двойное шоу. Поющие проститутки и ваша борьба с бесами. Не думал, что опера – это так весело!
Вчерашнее вспоминалось как фрагменты разных кинофильмов. Вот дирижёра принимают в почётные истребители и нужно пить спирт из гильзы авиапушки.
А вот хор механиков лётного поля поёт ирландскую народную песню «Зелёные рукава». За дирижёрским пультом Бенедикт Фарнезе.
Потом лес из женских ног, сквозь него надо проползти, иначе два круга по залу без штанов.
Потом драка с тремя бомбардировщиками, всесилие и неуязвимость.
Потом оплата входных билетов для лучших друзей, которых никогда раньше не видел. Вот бы лица их теперь вспомнить, господи.
Прошлым утром дон Пепе дал сто марок на содержание семьи, в счёт будущей постановки. Деньги лежали во внутреннем кармане пиджака. Теперь карман был пуст. Бено поднял веки, точней, стянул веки с того, что вчера было органами зрения, а сегодня стало раскалённым стеклом в глазницах. Бено вспомнил, вчера глаза были эрогенной зоной, легко вставлялись в самые неожиданные места и там отлично моргали. Сегодня они транслировали деревянные стенки со всех сторон. Наличие света и воздуха успокаивало, не в гробу проснулся.
Бено изогнулся гусеницей и выпал в проход. Встал на четвереньки. Оказывается, он заснул под барной стойкой. Теперь на стойке сидела рыжая девица выдающейся красоты. Никто не говорил, что в Дорхольме такие бывают. Почему-то Бено знал, что её зовут Матильдой.
– Где я? – спросил Бено голосом простреленного геликона.
– В метафизическом смысле ты на дне духовной пропасти, – ответила Матильда. – Вчера ты обменял свою бессмертную душу на мои трусики. Сегодня я хочу трусики назад.
– А физически я где?
– Бордель люфтваффе. Лучший в городе, между прочим.
– Что я здесь делаю?
– Ты ставил оперу. Что-то немецкое, я не разбираюсь.
– И как?
– Было весело. Прежде чем отключиться, ты сказал, что сегодня тебя расстреляют. Прямо здесь, на стойке, в полдень. Я пришла посмотреть. Никогда не видела.
В зал пришла женщина в большой шляпе, Берта. Сегодня она хромала, левая и правая её груди стали нижней и верхней. Берта локтями перемещала выпуклости по туловищу, пока те не заняли социально приемлемую позицию.
Где-то нудно звонил телефон.
– Чем тут пахнет? – ворчала Берта. – Где Арнольд? Привет, дирижёр. Кстати, не такой уж ты и скучный, как притворялся. Домой иди. Жене скажи, что тебя сбил грузовик. Думаю, она поверит.
– Он не может уйти. У него через полчаса расстрел, – сказала Матильда.
Берта, зевая, крутила кофемолку. Тощая балерина принесла телефон на длинном шнурке.
– Это вас!
Бено поднёс к уху трубку, вытаращил глаза, встал по стойке смирно.
– Да! Конечно! Уже репетируем! К встрече готовы! Ждём с нетерпением!
Лишь закончив разговор, он кинулся к Берте, стал хватать за руки, затараторил:
– Послушайте, – говорил он. – Сюда едет полковник Бирке. Новый комендант. Он будет здесь через… Да что там, он почти приехал.
Берта