от наваждения, поозиралась и, не увидев больше ничего необычного, вновь тронулась в путь.
Сдала смену, рассеянно расписалась на проходной и спросила у краснощекого охранника:
– Дядь Вась, вы ничего странного не видели, когда я подъезжала?
– Странного? Да вроде не было…ага… Разве что пес тебя снова ждет.
– Какой пес?
Настя выглянула в пыльное оконце: у бетонных ступеней сидел огромный лохматый ньюфаундленд.
– Это не мой… С чего вы взяли?
Охранник почесал лоб:
– Так неделю уже ходит – с тобой сюда, за тобой обратно…ага…
– Ерунда какая-то, впервые его вижу, – бубнила Настя, попрощавшись и выходя за дверь.
Увидев ее, пес поднялся и вильнул хвостом.
– Иди-иди, – опасливо посторонилась девушка, – я тебя не знаю.
Пес снова сел, но через пару мгновений побрел за Настей, держась чуть поодаль.
Девушка заново погрузилась в переживания от внезапного полета. Первоначальный испуг сходил на нет. Его место занял запоздавший восторг. Летела! Над деревьями! Над людьми! Над маленькой жизнью внизу!
Никому об этом приключении Настя не рассказала.
С того дня трамвай поднимался в небо всякий раз в конце смены. И всякий раз девушка испытывала ликование. Еще бы – гора металла рвется в облака на одном ее хрупком желании.
Она выглядывала из окна, любовалась игрушечным городом далеко под колесами. И мечтала. О том, как мама забудет о гребне и позволит розовому кусту оставаться розовым. О том, как подружится с Матвеем и избавится от болячек. О том, как детский смех будет раздаваться не только у соседей, но и у них в саду.
Конец маршрута очень кстати приходился на тихую улочку. Настя внимательно следила, чтобы никто не заметил ее проделок. Только черный пес задирал морду в небо и провожал трамвай влажными глазами.
Настя парила над миром. Во всех смыслах. Даже общение с матерью стало не таким тягостным.
Но хорошее однажды заканчивается.
Какому-то проныре удалось увидеть полет трамвая и, что еще хуже, снять на камеру. К вечеру запись была в интернете, а оттуда перекочевала на телевидение. Изображение получилось четким, и запечатлело не только номер маршрута, но и Настино счастливое лицо.
Домой она понуро брела в ожидании неприятностей.
Мать набросилась на девушку прямо с порога. Назвала ее бездумной эгоисткой.
– А что если ты свалишься оттуда?! – зло кричала она и дергала Настю за руку. – Кто обо мне позаботится? Думала ты об этом?! – и хваталась за сердце.
– Не упаду, – устало протестовала девушка.
– Самая умная? Я может тоже могла бы… может тоже… Но я всю жизнь – о тебе! Отец ушел, теперь ты. Давай – улетай от меня!
– Я не улетаю, просто немножко…
– Не хочу слышать об этом! Поняла? Чтоб никогда больше!
Она вышагивала взад-вперед, седые пряди падали ей на лицо, и она без перехода грозно спрашивала:
– Гребень