о смерти его единственной девушки, которую он так любил, и лишь только чувство мщенья и справедливости затуманивало его глаза и разум. И как суетливый скунс, он ползал на корточках и искал вокруг все то, что могло бы помочь в его необходимой задаче, не обращая внимания ни на кровь, струящуюся из его раненого плеча, ни на огонь то и дело кусающим своим ядовитым жалом. Его полностью поглощала безумная душевная боль и печаль за утраченные и потерянные годы. Собрав все, что смог, и что еще можно было спасти, для того, чтобы использовать в его конечной цели, он тщательно рассмотрел найденные фотографии, и прочитал наполовину сгоревшие и обуглившиеся документы. Тогда все стало понятно и ясно теперь, найденные доказательства давали ему полное и всецелое объяснение. Но фотографии, на которых веселый ребенок вызывал у его, и только его Инны, столько радости и счастья, были пронизаны такой теплотой и любовью, что сердце сжималось и ныло. И теперь для него стало совершенно очевидно, что именно он, этот ребенок и является причиной всех его бед и несчастий. Теперь-то он знал, как поступить и что делать и невероятно блаженная улыбка озарило его потрепанное временем лицо, он вновь почувствовал радость жизни, желаний и стремлений, пусть пагубных, но дающих спасение и отдушину.
Грему Уортеру удалось исполнить волю своей души, месть вырвалась из ее пределов, как черный голубь на свободу, и когда судьба, приковала его намертво и на всю оставшуюся жизнь к постели, сломав позвоночник и выбив из него шейный сустав, он ни капельки не жалел о содеянном. Через несколько дней после происшествия на дороге ему разрешили читать газеты, и когда он осознал и оценил результат его расплаты и мести, то ничто несравнимо было с его ликованием и торжеством. А медсестре спросившей, он ли на самом деле, волчью видел этого человека, ставшего сенсацией. Парализованный старец ответил, восклицая и гордясь собой: «Видел? Да я его разоблачил!» И лежа на больничной койке и испытывая неимоверную боль, он был невероятно счастлив и удовлетворен выпавшим ему шансом, сполна предоставившим возможность расквитаться за его растоптанную жизнь. Он смог получить долгожданный покой и утешение, искорка жизни вновь зародилась в ясных и светящихся глазах, а улыбка так и ниспадала с его до неузнаваемости обезображенного и изуродованного лица.
25
Несколько раз в мои глаза пробиралась искорка слабо различаемого света, когда сознание вновь пыталось вернуться в пленяющую реальность. И я, чуть приоткрывая глаза, большее пока для меня было не доступно, различал силуэты каких-то людей, склоняющихся надо мной. А может все, что мне виделось, было лишь мое воображение или полу реальный сон? Это уже было не важно и не имело никакого значения, потому что сознание все-таки смогло справиться с моим телом и все же заставило разомкнуть и распахнуть веки, которые казалось, были залиты тяжелым свинцом. Яркий утренний